Петербургская Коломна

В своих воспоминаниях Зинаида Гиппиус писала: «Блок в последние годы свои не говорил почти ни с кем, ни слова. Поэму свою „Двенадцать“ возненавидел, не терпел, чтоб о ней упоминали при нем. Пока были силы, уезжал из Петербурга до первой станции, там где-то проводил целый день, возвращался, молчал. Знал, что умирает. Он буквально задыхался и задохнулся».

День за днем Александр Александрович терял свои душевные и физические силы. Всю вторую половину мая и весь июнь 1921 года Блок с трудом перемогал болезнь, потом слег. Недомогание обострялось, и самочувствие быстро ухудшалось. Настало время, когда поэт уже не мог вставать с постели. Доктор Пекелис (жилец дома № 57) заявил, что больному необходимы санаторные условия и особое питание.

Вечером 3 августа доктор Пекелис, осмотрев Блока и найдя его состояние крайне тяжелым, передал С.М. Алянскому рецепт: «Постарайтесь раздобыть продукты по этому рецепту. Вот что хорошо бы получить». И он продиктовал: «сахар, белая мука, рис, лимоны».

Руководитель издательства «Алконост» два дня добивался получения резолюции на рецепте заведующего Губздравотделом. Добился, но теперь не мог получить указания на выдачу продуктов от руководителя Петрогубкоммуны.

В воскресенье 7 августа утром Самуилу Мироновичу позвонила Любовь Дмитриевна: «Александр Александрович скончался. Приезжайте, пожалуйста».

В городе о смерти Блока узнали только 9 августа, после того, когда в театральной типографии на Моховой за четыре часа напечатали тысячу экземпляров траурного объявления о дне похорон поэта. Студенты университета вечером расклеили извещения на главных улицах города. Сразу же к дому № 57 на Офицерской улице стал стекаться народ, чтобы проститься с поэтом.

Официальная пресса довольно сухо отозвалась на смерть Александра Блока. Газета «Правда» 9 августа 1921 года опубликовала короткое сообщение: «Вчера утром скончался поэт Александр Блок». И все. Больше ни одного слова.

Люди, посетившие квартиру поэта в доме № 57 на Офицерской улице, чтобы навсегда проститься с ним, отмечали значительные перемены в его облике: «Курчавый ореол волос развился и тонкими струйками прилип к голове, ко лбу. Всегда выбритое лицо было завуалировано десятидневной бородой и усами…».

Афиша о смерти и похоронах А.А. Блока

Это были печальные и странные похороны. Молча, без оркестра открытый гроб на плечах несли 6 километров по петроградским улицам: по Офицерской, мимо сгоревшего Литовского замка, мимо Мариинского театра, консерватории, на Благовещенскую площадь, через Николаевский мост, по линиям Васильевского острова к Смоленскому кладбищу.

Воскресенская церковь на Смоленском кладбище, где отпевали А. Блока. Фото начала XX в.

Среди друзей и поклонников поэта рядом с гробом стояла плачущая Ахматова. Было ужасно ветрено.

11 октября 1937 года ленинградская «Красная газета» писала: «Все осталось в прошлом: и бывшая Офицерская улица, бывший аристократический дом (№ 57), бывший потомственный и почетный гражданин Петровский (хозяин дома). В доме живут 144 рабочих, 160 служащих, 52 инженера и техника, 12 научных работников, артисты, художники. В квартире № 1, которую занимал тайный советник Петров (а до него Анна Андреевна Михайлова. – Авт.) живут рабочие и служащие. В самом конце коридора квартиры № 20 помещалась спальня баронессы Врангель, площадью 54 кв. м».

Вдова А.А. Блока, Любовь Дмитриевна Блок, до самой смерти (1939) оберегала последнюю квартиру поэта. На прежних местах, как и в день его смерти, стояли книги с пометками Блока. Бумаги оставались разложенными на письменном столе в том же порядке, как их оставил Александр Александрович в день своей смерти. Даже окурок последней папиросы, выкуренной Блоком, лежал нетронутым в пепельнице.

О жизни Л.Д. Менделеевой-Блок в 20-х годах известно немногое. Вот фрагмент записей Корнея Чуковского, скрупулезного летописца эпохи.

18 мая 1923 года: «Был у жены Блока. Она очень занята театром, пополнела».

3 марта 1925 года: «Видел вчера Любовь Дмитриевну Блок. Или она прибедняется, или ей действительно очень худо. Потертая шубенка, не вставленный зуб, стоит у дверей – среди страшной толчеи, предлагает свои переводы с французского. Вдова одного из знаменитейших русских поэтов, „прекрасная дама“, дочь Менделеева! Я попытаюсь устроить ей кое-какой заработок, но думаю, что она переводчица плохая».

22 марта 1925 года: «Звонила мне вдова Блока – в ее голосе слышится отчаяние. Она нуждается катастрофически. Что я могу? Чем помогу?..»

4 марта 1926 года: «.а третьего дня на лестнице Госиздата встретил „прекрасную даму“ Любовь Андреевну Блок. Служит в Госиздате корректоршей, большая, рыхлая, 45-летняя женщина. Вышла на площадку покурить. Глаза узкие, на лоб начесана челка.

– Любовь Дмитриевна, давно ли вы тут?

– Очень давно.

– Кто вас устроил?

– Рыков написал Луначарскому. Луначарский – Гехту, и теперь я свободна от всяких хлопот.