Петербургская Коломна

Русские войска терпели неудачи. Немецкий главнокомандующий Пауль фон Гинденбург сообщал в Берлин: «Мы должны были отодвигать горы русских убитых солдат, чтобы очистить себе путь к наступлению». Сообщения с фронта с каждым днем становились все более и более тревожными, а 17 августа к Сомову пришел взволнованный Нурок и рассказал, что из «Речи» ему сообщили слухи о том, что немцы прошли почти до Парижа. 19 августа 1914 года Константин Андреевич записал: «Поражение наших войск, уничтожено два корпуса, убит Самсонов. Позорное переименование Петербурга в Петроград…». В мастерскую к Сомову часто заходила Анна Андреевна, беспокоившаяся о своих сыновьях. 27 августа К.А. Сомов и Анна Андреевна навестили прорвавшихся в Россию из своего путешествия по Испании А.П. Остроумову-Лебедеву и ее мужа С.В. Лебедева. В Петроград они пробирались 14 дней, через Париж, Эдинбург, Норвегию и Швецию.

Подходил к концу 1914 год. На фронте – сплошные неудачи. В обществе – плохое настроение. Подавленность людей ощущается везде: в салонах, магазинах, учреждениях. У всех в разговоре одно: «Когда же кончится эта война? Слишком долго тянется, слишком ужасна!»

В Петроград пришел Новый, 1915 год. Короткий зимний солнечный день. В Царском Селе принимает поздравления император. К подъезду дворца прибывает вереница экипажей. Парадные комнаты сверкают золотом и хрусталем. Окруженный свитой, царь сосредоточен и спокоен, хотя на фронте неудачи посыпались как из рога изобилия. Начались трагические отступления, потеря территории в Польше, Прибалтике, Украине и Белоруссии. Поток беженцев хлынул в Петроград, значительно осложнив и без того тяжелое продовольственное положение. У Варшавского вокзала в наспех выстроенных бараках ютились мужчины, женщины и дети из оккупированных немцами земель. Беженцы находились в ужасном состоянии, многие умирали от голода. Отступление русской армии и слухи об измене болезненно отзывались в народе. Темная фигура Распутина, вмешивавшегося в русскую внутреннюю и внешнюю политику, черной тучей нависла над Петроградом. Царица Александра Федоровна жаловалась царю и требовала укротить Государственную думу, постоянно обижавшую их Друга Григория. А лучший Друг телеграфировал царской чете: «Миленькаи папа и мама! Вот бес то силу берет окоянный. А Дума ему служит. Там много люционеров и жидов. А им что. Скорее бы божьего помазанника долой…».

Холодные снежные метели закружили над Россией. Люди устали, везде слышатся унылые речи, и все они об этой проклятой войне. Все говорят или думают об одном – к чему продолжать бойню. Болезненный пессимизм отмечается не только в народе, но и в гостиных столичных аристократов. Французский посол Палеолог в своих воспоминаниях приводит содержание беседы у княжны Г. с неким Б., который в припадке пессимистического и саркастического настроения сказал: «Эта война окончится как „Борис Годунов“… Вы знаете оперу Мусоргского? Борис, измученный угрызениями совести, теряет рассудок, галлюцинирует и объявляет своим боярам, что он сейчас умрет. Он велит принести себе монашеское одеяние, чтобы его в нем похоронили, согласно обычаю, существующему для умиравших царей. Тогда начинается колокольный звон, зажигают свечи, попы затягивают погребальные песнопения. Борис умирает. Едва он отдал душу, народ восстает. Появляется самозванец – Лжедмитрий, ревущая толпа идет за ним в Кремль. На сцене остается только один старик, нищий духом, слабый разумом, юродивый и поет: „Плачь, Святая Русь православная, плачь, ибо ты во мрак вступаешь“… Мы идем к еще худшим событиям… У нас даже не будет самозванца, будет только взбунтовавшийся народ, да юродивый, будет даже много юродивых».

В мастерской у Сомова часто собираются художники, приходит Анна Андреевна, читает письма сыновей из армии. 9 февраля 1915 года Константин Андреевич записал в дневнике: «Спорили вкривь и вкось на тему о войне и будущих судьбах России, я не удержался и ввязался в ненужный бесполезный спор…». В Россию приезжает Уолпол Хью – английский писатель и критик, он в годы Первой мировой войны работал в столице, в Красном Кресте. Веселый, умный, с чувством юмора, англичанин оказался большим поклонником искусства Сомова. 23 февраля у Сомова собрались гости, среди них Уолпол Хью, Нурок, Венгерова. Позднее пришли Анна Андреевна и Нувель. Было весело, оживленно. Гости засиделись до трех часов ночи. Изабелла Венгерова прекрасно играла Моцарта, Скрябина, Рубинштейна, Шумана. Анна Андреевна пела. Уолпол просил позволения у Константина Андреевича бывать у него и быть с ним на дружеской ноге. После этой встречи Хью стал часто навещать Сомова, беседовать с ним об искусстве, оказался интересным человеком, любящим Россию. Прочел всего Толстого, Тургенева и Достоевского. Рассказал Константину Андреевичу о задуманной им повести из англо-русской жизни. Тема – война, смерть, отношение к ней, мистически сплетенные с реальностью. Сказал, что хотел бы посвятить повесть русскому художнику К.А. Сомову.