Петербургская Коломна

14 апреля 1914 года Анна Андреевна и Константин Андреевич вернулись в Петербург. В своем дневнике К.А. Сомов сделал запись: «Приехал домой в 12 часов. Вечером приходил Валечка (Нувель. – Авт.) Пили чай у Анюты. Валечка просит нарисовать его портрет, на что я охотно согласился… Он хочет реабилитировать себя перед потомством: так плохо он изображен Бакстом на портрете в Музее Александра III… Жаловался на боязнь грядущей одинокой старости и фантазировал, что было бы хорошо создать себе привязанность – взять на воспитание мальчика. Я ему посоветовал сделать себе своего ребенка. Меня самого эта мысль давно занимает…».

Анна Андреевна была для брата другом, советчиком, ангелом-хранителем и натурщицей. 5 июня 1914 года Сомов записал в дневнике: «Из Петергофа приезжала Анюта, чтобы позировать для неудачного пальца на портрете Олив. Сделал несколько лучше, но в общем руки написаны совершенно позорно…». 29 июня 1914 года в дневнике художника появилась такая запись: «…вечером я с Анютой долго были одни… я ей говорил об отсутствии у меня любви и интереса к людям и

о большой грусти от этого отсутствия. Анюта говорила „про свое светлое и жизнерадостное мировоззрение“».

А через месяц после этого разразилась мировая катастрофа. На Россию, в который уже раз, обрушилась волна бедствий, несчастий, горя. Она перекорежила и исковеркала судьбы людей, разрушила и разбросала по всему свету семьи, любимых и родных. 1 августа 1914 года началась кровопролитная война с Германией, унесшая тысячи и тысячи жизней. По всей Европе были отмобилизованы армии в таких размерах, каких ранее не видывал мир. Сразу же 4 миллиона русских бросили в мясорубку войны.

В Петербурге, также как в первый день русско-японской войны, все на подъеме, полны энтузиазма. Еще бы! Русская армия, британский флот, французская артиллерия быстро сделают свое дело. К Рождеству все будет закончено! Забыто все – кровавая русско-японская война, ее позорный конец и сотни тысяч унесенных ею жизней. Забыто все, о чем с таким возмущением говорили 10 лет тому назад. Подъем духа необычайный! Огромные толпы горожан энергично демонстрировали на улицах города, пока еще Петербурга, ненависть ко всему немецкому. Выкрикивали яростные оскорбления в адрес Австрии, Германии и германского правительства.

На следующий день из столицы ушла Гвардия. Вокзалы города переполнены: провожали на войну родных и близких. Патриотические крики, перемешивались с плачем и воплями. Воинские эшелоны один за другим уходили из столицы, носившей уже русское название – Петроград. Анна Ахматова писала: «В начале мая петербургский сезон начинал замирать, все понемногу разъезжались. На этот раз расставание с Петербургом оказалось вечным. Мы вернулись не в Петербург, а в Петроград, из XIX века сразу попали в XX, все стало иным, начиная с облика города».

Анна Андреевна с семьей и Константин Андреевич летом 1914 года, как обычно, жили на даче в Мартышкино. В дневнике К.А. Сомов в это время пишет: «Все хотят спешно уехать, говорят, наши места будут очищены от жилья для нужд войны, для батарей, укреплений… Я уговорил Анюту заказать возы, чтобы ехать 29-го. После колебаний она согласилась, я очень боюсь, что моя картина могла бы пострадать или погибнуть если бы здесь случилось что-либо в скором времени… Настроение подавленное, тоскливое…».

Прибыв в Петербург, Константин Андреевич пишет: «Вещи пришли, моя картина в целости… Узнал много угрожающего: Петербург входит в театр военных действий. Жителям будет предложено покинуть город. Драгоценные предметы из Эрмитажа перевезены во Псков».

Растревоженный этими слухами, Сомов уничтожил в мастерской множество своих этюдов и работ: «17 масляных вещей, 23 рисунка и 41 акварель». Среди уничтоженных вещей – 4 автопортрета, 5 портретов Анны Андреевны, «голова Димы Философова», академические этюды, пейзаж «Двор в Мартышкино» и др.

«Все это я уничтожил без малейшего колебания…» – пишет Сомов. Это была третья по счету «казнь» вещей художника, совершенная им в эти тяжелые дни. Поступило новое известие, расстроившее еще больше Константина Андреевича: «На германской границе уничтожено 4 кавалерийских полка, из них Кирасирский дотла».

Анна Андреевна и Константин Андреевич ненавидели войну – подлейшее из подлых дел. Вместе со всеми уже очнувшимися от первой эйфории гражданами они проклинали опустошение, которое она уже начала приносить отдельным людям, семьям и культуре. Анна Андреевна особо остро воспринимала сводки с театра военных действий – ее два сына были на фронте.