Петербургская Коломна

А нарком А.В. Луначарский 29 декабря 1918 года в той же газете писал: «…не беда, если рабоче-крестьянская власть оказала значительную поддержку художникам-новаторам: их действительно жестко отвергли старшие. Не говоря уже о том, что футуристы первые пришли на помощь революции…». Однако в конце статьи нарком считал необходимым успокоить встревоженных газетой лиц и рекомендовал не придавать призывам воинствующих футуристов «чрезмерного значения». Ну и что ж такого, что Рафаэля к стенке?

Об этом, оказывается, уже говорилось поэтом-пролеткультовцем В. Кирилловым в декабре 1917 года:

Пусть кричат нам: «Вы палачи красоты».
Во имя нашего завтра – сожжем Рафаэля,
Разрушим музеи, растопчем искусства цветы…

В.И. Ленину в тот период неоднократно приходилось повторять наркомам: «Поменьше ломайте…», так как деятели молодой республики полагали, что именно количество изломанного «старья» квалифицирует степень достоинства советского работника. Комиссар по делам печати, пропаганды и агитации Петрограда М.М. Гольдштейн (Володарский), выступая 13 апреля 1918 года перед слушателями Агитаторских курсов, сказал: «Экзамен на разрушение мы выдержали блестяще, на пять с плюсом. Мы разрушили все. А сейчас перед нами стоит другой вопрос: сумеем ли мы оказаться такими же хорошими строителями, какими были разрушителями».

Изнуренная разрухой и Гражданской войной страна продолжала терять свои культурные ценности. Предметы искусства продавались за бесценок. Во всех странах, как грибы, в огромном количестве открывались антикварные магазины, продававшие картины, фарфор, серебро, бронзу и другие предметы искусства, купленные по дешевке и вывезенные из России. На магазинах – броские вывески: «Русские древности», «Антикварные и художественные вещи из России». В 1918 году по Петрограду ходили «стада» элегантных мужчин, через пень-колоду говоривших по-русски и оптом и в розницу скупавших все, что относилось к предметам художественного искусства. Только 19 сентября 1918 года председатель Совета народных комиссаров В.И. Ленин подписал декрет о прекращении вывоза за границу предметов особого художественного и исторического значения.

К.А. Сомов остается в Петрограде, много работает, рисует портрет вернувшегося с фронта племянника, Дмитрия Сергеевича. 20 марта на улице он «…встретил Репина, одетого как мальчик. Высокая кепка, клетчатая, зелено-бежевое пальтецо». Старый художник был с ним чрезвычайно любезен и долго с улыбкой жал руку обеими своими руками. В Зимнем дворце у Пунина Константин Андреевич получил наконец бумажку об освобождении от трудовой повинности. В октябре 1918 года художника К.А. Сомова новая власть уплотнила. 7 октября в письме Е.Н. Званцевой он пишет: «… я перебрался со своей квартиры, которую сдал, в две комнаты к Анюте. Мне трудно было продолжать мою красивую и роскошную жизнь. Пришлось отпустить прислугу и сжаться со всеми моими вещами в две комнаты. Они вышли похожими на склад мебели. Переселение это взяло у меня около двух недель, почти все мы (т. е. я и племянники) перенесли сами… С моей квартирой мне было грустно расставаться – конец эпохи…».

Чтобы жить в новой эпохе, необходимо еще и питаться.

21 октября 1918 года Сомов утром ходил в Академию художеств, в канцелярию, получить 1-ю категорию – право на продовольственную карточку. Затем вместе с Бенуа и Остроумовой – на Васильевский остров – записаться в первый трудовой Союз художников. Анна Андреевна записалась в него раньше. Членами-учредителями этого союза являлись М. Шафран, И. Бродский, С. Нудельман, М. Блох. В начале июня 1919 года Трудовой союз художников объединился с Союзом работников искусств.

С 7 по 9 ноября 1918 года Советское правительство в течение трех дней намеревалось праздновать годовщину революции. Город украшался футуристами в красный цвет. Комиссар Эрмитажа Пунин в ответ на недоумение «старых» художников от экстравагантности «шедевров» сказал, что «левое» искусство не ласкает глаз, а взрывает старые рабские чувства. При этом дополнил, что, украшая улицы, художники выполняют революционную миссию – цветными геометрическими плоскостями разрушают традиционный буржуазный облик санкт-петербургских ансамблей. Футурист Альтман только на украшение Дворцовой площади израсходовал 20 тысяч аршин кумача. Вокруг Александрийского столпа – кумачовые кубы, ромбы, прямоугольники.

В декабре на квартиру К.А. Сомова пришли для реквизиции мебели и подушек для Красной Армии. После переговоров и предъявления удостоверения за подписью самого Луначарского ушли, ничего не взяв.