Петербургская Коломна

Я, Ив. Ив. (Трояновский), Виноградов и Захаров… Мекк уже больше месяца, как в Риге, и уже выхлопотал нам всем американские визы… Получил свой паспорт!!! Но я там выписан Самов. Но это все равно. Буду Самовым!»

Это было последнее письмо из пределов России, а затем из-за рубежа на Екатерингофский проспект пошли многочисленные подробные письма брата, оставшегося на чужбине, мятущегося, страдающего и тоскующего в разлуке со своей милой Анютой.

В Америку ехали более месяца, через Ригу и Англию. Из Риги Константин Андреевич сообщил Анне Андреевне о первом приятном сюрпризе, поразившем изголодавшегося художника в купе поезда «Москва-Рига»: «…когда мы отъехали от Москвы и один из нашей компании открыл выдвижной ящик у столика под окном купе, нам представился волшебный вид – в ящике в изобилии находилась чудесная провизия – фунт сливочного масла, открытая уже коробка сардинок, несколько ломтей семги, кусочек сыру, в большом количестве шпиг-вурст, языковая колбаса, медвежья копченая колбаса и большой кусок кисло-сладкого хлеба… Все было безукоризненно свежим…».

Анна Андреевна тяжело переживала разлуку с братом, всегда понимавшим ее, делившим с ней все радости и печали, с наставником и учителем в ее трудном ремесле, беспощадным критиком ее работ и доброжелательным советчиком, вдохновлявшим на светлое и прекрасное в искусстве. Теперь, разъединенные границами, занавесом враждебных идеологических систем, они общались и разговаривали письмами, подробными и содержательными. Константин Андреевич, не любивший писать никому, сестре писал часто, по 10–12 писем в месяц. В них, изливая любимому и родному человеку душу, он рассказывал Анне Андреевне о своей жизни в эмиграции, новых работах, встречах со старыми друзьями и многочисленными знакомыми, происходивших в среде русских эмигрантов событиях и явлениях, ставшими сейчас историей той трудной и интересной эпохи.

15 января 1924 года делегация российских художников наконец прибыла в порт Нью-Йорка. Начались нелегкие хлопоты по устройству выставки. Огромную помощь в этой работе оказали художникам русские эмигранты. Особенно много и полезно работал родственник Сомова, Евгений Иванович Сомов, эмигрировавший из России после известных волнений 1905–1907 годов.

На даче племянника К.А. Сомова под Нью-Йорком.

К.А. Сомов – второй в первом ряду.

Третий справа во втором ряду – И.Э. Грабарь. Фото 1924 г.

В годы реакции он вынужденно уехал из Петербурга, так как участвовал в революционных событиях того времени. Константин Андреевич в письмах к сестре восторженно отзывался о нем: «…Евгений Иванович само совершенство – лучше человека себе и нельзя представить. Большего альтруизма я ни у кого не встречал (кроме тебя!..)». Жалуется Анне Андреевне: «…Нью-Йорк мне не понравился, хотя я к нему уже привыкаю, но я никогда бы не согласился жить в нем долго. Уж очень деловой, вечно стремящийся куда-то народ <…> Чем больше живу в Нью-Йорке, тем больше чувство, что мне не хотелось бы тут жить долго или совсем оставаться. Так чужда вся жизнь, ее невероятный темп. Часто думаю с нежностью о комнате на Екатерингофском, о деревьях на нашем канале и о тишине. Время пройдет как миг, и опять я буду с тобой…».

В Нью-Йорке жила семья Рахманиновых, Константин Андреевич нанес им визит и обедал у них. Самого Сергея Васильевича в городе не было, «…поэтому я решился, – писал он Анне Андреевне, – с Книппер петь дуэтом старинные русские романсы…».

В феврале 1924 года Сомова посетил мистер Бринтон, художественный критик, он ознакомился с вещами, привезенными на выставку. Искренне восхитился работами его сестры, сказав, что «это драгоценности». На американской выставке экспонировались 10 цветочных орнаментов для дамских платьев и шляп и 2 сумочки (шелк, ленты, бисер), прекрасно выполненных Анной Андреевной Михайловой. Когда Константин Андреевич уложил цветы, сделанные его сестрой, в коробочку, американский критик взял ее, поцеловал и повторил, что «это драгоценность».

Американцам русская выставка очень понравилась. Художники по очереди дежурили, давали объяснения, беседовали с критиками и публикой. Было много русских посетителей. Но покупали мало, в основном по пустякам. Касса не пополнялась. Пришлось снижать цены. Коммерцию поддержали русские эмигранты. С.В. Рахманинов купил сразу несколько картин.

Анне Андреевне Сомов сообщил: «… я очень устал и изнервничался. Нью-Йорк ужасный город…» 20 апреля 1924 года выставка наконец закрылась. Эффекта материальной помощи художникам Москвы и Петербурга достичь не удалось. Покупали очень мало, несмотря на неоднократное снижение цен на картины.