Петербургские дома как свидетели судеб

Видимо, с мамой я иначе шел, по-другому смотрел на мир, нежели с няней… Словом… я впервые вгляделся именно в тюрьму (то была военная тюрьма) и увидел, к своему удивлению, что сквозь решетки некоторых окон, над высокими внешними стенами, смотрят на улицу и на нас какие-то смутно видимые лица.

Я был не из тех детей, что оставляют впечатления без их немедленного анализа и разбора:

Улица Академика Лебедева, 39

— Мама, кто это там смотрит?

Мама бросила быстрый взгляд на тюрьму, задумалась на миг… совсем близко наклонилась к моему лицу.

— Россией, — услышал я в тот час, — правит злой царь; его зовут царем-вампиром. С ним борются многие хорошие люди. Он хватает их своими когтями и бросает в каменные мешки, вот в такие тюрьмы. В тюрьмах сидят очень честные и очень добрые люди. Когда-нибудь они победят вампира, а пока все мы должны очень любить и уважать их, чем можно — помогать им, но никому не рассказывать того, что я тебе сейчас рассказала. Иначе он узнает, и меня — маму! — тоже посадят туда.

Мне было — четыре с небольшим, не более…

На следующий день меня повела гулять уже не дворянка-мама, а бывшая крепостная, дочка взятой прапрадедушкой в плен турчанки, моя няня Мария Тимофеевна… Это была настоящая няня тех времен; она вынянчила и мою мать, и двух ее сестер и брата, и моих двоюродных брата и сестер и теперь пестовала нас. Я любил ее… ничуть не меньше, чем мать, отца и бабушку. И верил я ей так же, как им…

Идя с ней по Ломанскому, я вознамерился все-таки проверить на всякий случай по другому источнику вчерашнее мамино сообщение…

— Нянь, а нянь… А кто это там в окна смотрит, в тюрьме?…

Няня равнодушно махнула рукой в сторону зловеще-красного корпуса.

— Ахти-матушки, Левочка! — ни на минуту не задумываясь, ответила мне она. — Раз посажены — значит, есть за что! Хулигане всяческие сидят: карманники, поулочные воришки.

На сей раз я следовал за няней в состоянии глубокой душевной и умственной раздвоенности.

Нянина версия была куда проще, утешительней, успокоительней… Но все-таки мама-то для меня была высшим авторитетом… И в то же время я ясно сознавал, что дальше расспросы становятся уже опасными. Почем я знал, какими путями царь-вампир может дознаться, кому я передал мамины слова? И я умолк»[59].

Сюда, на захолустный перекресток Ломанского переулка (ныне — ул. Комиссара Смирнова) и Нижегородской улицы (ныне — ул. Академика Лебедева), каждый день накануне революции 1905 года ходил гулять 5-летний будущий писатель Лев Успенский, с детства впитавший революционные настроения, царившие в доме.

Улица Академика Лебедева, 39. Следственный изолятор № 4. Внутренний двор

Мать, образованная дворянка, прячась от няни и прислуги, хранила запрещенную литературу, помогала эсерам, покупала продукты только у лавочников-социалистов. Отец разделял радикальные идеи жены, несмотря на то, что служил надворным советником и получал от «царя-вампира» ордена, которые разбрасывал по квартире, как ненужный мусор.

Маленький Лев же провел детство в опасной и конспиративной атмосфере своего любимого места для игр — между казармой, покойницкой и этой тюрьмой, в которой в те годы содержались, помимо неполитических преступников, участники революционного террора, поддерживаемые жившими на соседней улице Успенскими.

Позже тюрьма станет печально известна как место массового расстрела «врагов народа», куда в 1930-е годы станут свозить для исполнения приговора арестантов из других мест заключения города и области, а еще через 30 лет здесь разместится психоневрологическая больница с лечебно-трудовыми мастерскими. Сейчас здание снова используется как место заключения — следственный изолятор № 4, известный в народе как «Лебедевка», и пропускает 21 тысячу преступников в год.

Литература

Историческая справка. ФКУ СИЗО-4 УФСИН России по г. Санкт-Петербургу и

Ленинградской области // http://www.lebedeva-sizo.ru.

Список абонентов Ленинградской телефонной сети: 1965. Л., 1965.

Успенский Л. В. Записки старого петербуржца. Л., 1970.

Палата имени Эрнстрема в больнице св. Марии Магдалины

(1896 г., архитектор А. Д. Шиллинг; В.О., 2-я линия, 47)

«Военное ведомство мешает нам нелепыми требованиями. Так, когда городские организации… приискали частные квартиры для выздоравливающих или для легко раненных, военное ведомство заявило, что оно не позволяет размещать солдат маленькими партиями, а потому не допустит их пребывания на частных квартирах!.. В 3/4 5-го отправился осмотреть раненых, привезенных в больницу Марии Магдалины. Обойдя все палаты, нашел… все в полном порядке, уход тщательный и сердечный; из полутораста раненых не более 25 серьезных…