Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России

А в следующем столетии, с ростом интереса к предшествующим эпохам и необходимости реставрации старинных вещей, благодаря достижениям науки, а также появившейся с возникновением ремесленных школ и училищ возможности обмениваться тонкостями технологий эмалирования, мастера не только раскрывают секреты забытых техник, но и совершенствуют их, проводят эксперименты, связанные как с составами эмалей, так и с режимом их обжига, способами нанесения на поверхность металла, сочетанием слоёв различных финифтей. Бурное развитие испытало промышленное эмалирование. В 1845 году при Севрской мануфактуре открыта специальная мастерская под руководством Мейер-Эна (Meyer-Heine), ставшая подлинной лабораторией по возобновлению старинных техник эмали, где работал живописец и известный керамист Клодиюс Поплен (Claudius Popelin, 1826–1892), не только раскрывший секреты лиможских эмалей, но и написавший книгу «Огненные искусства» («Les Arts du feu»), вышедшую в Париже в 1878 году.

Но русские мастера, экспериментировавшие с эмалями, отнюдь не уступали французам. Уровень технологии эмалевых покрытий на фабриках Овчинникова, Хлебникова, Верховцева, братьев Грачёвых, Любавина стал настолько высок, что некоторые французские фирмы «посылали в Санкт-Петербург или в Москву заготовки своих изделий для выполнения отделочных операций»,[941] а ведь какое-то столетие назад всё происходило с точностью наоборот. Особенно большую лепту внёс Павел Акимович Овчинников. Позднее засверкают имена эмальеров-экспериментаторов, работавших в фирме Карла Фаберже.

Основатель дела родился 25 марта 1830 года в селе Отрадном Московской губернии в семье крепостных князя Д. Волконского. Расторопный и понятливый Павел рано обнаружил способности к рисованию, а поэтому барин решил отправить талантливого мальчугана в Москву, где его родной брат А.А. Овчинников держал мастерскую золотых и серебряных дел. Павел Овчинников, вероятно, оказался добросовестным и умным учеником, поскольку уже через два года стал подмастерьем и в этом статусе пробыл ещё шесть лет. Однако претендовать на звание мастера, как и на вступление в цех, он не мог, поскольку оставался крепостным. Поэтому, как только Павел Акимович смог самостоятельно работать, он постарался за свои изделия побыстрее скопить небольшой капиталец и откупиться на волю. В 1850 году молодой серебряник выгодно женился и уже в апреле следующего года на 1000 рублей приданого супруги завёл собственную мастерскую в доме Лежнёвых в Яузской части Москвы.[942] Когда же в неё через два года влилась мастерская старшего брата, так как пошатнувшееся здоровье заставило бывшего строгого учителя и наставника отойти от дел, её преобразовали в фабрику.

Уже в 1854 году годовой оборот фабрики Павла Акимовича Овчинникова, где работало 400 человек, составил 1,5 миллиона рублей.[943] Хотя её произведения на международной выставке мануфактурных изделий в Москве 1865 года и появились впервые, экспонаты с эмалью, отличавшиеся «высокой художественной оригинальностью рисунков и прекрасным качеством исполнения, а также усовершенствованием национального стиля», награждены золотой медалью и высоким правом изображать государственного орла как на работах фабрики, так и на вывеске магазина её владельца. Пленили они и цесаревича Александра Александровича, удостоившего П.А. Овчинникова звания поставщика своего Двора.[944] Бывший крепостной отблагодарил за оказанную честь будущего императора-«Миротворца», поднеся его супруге на серебряной ажурной «салфетке» букет цветов, да не простых, а «весьма тщательно и добросовестно отделанных» из того же благородного металла, к тому же все розы, гвоздики, георгины и ландыши дополняли либо позолота, либо эмаль. Великой княгине Марии Феодоровне подарок настолько понравился, что украсил её кабинет в Аничковом дворце.[945]

В том же году продукцию получившего столь ошеломляющий успех предприятия столичная публика увидела в залах Общества поощрения художеств. Знатоки и пресса на все лады расхваливали работы П.А. Овчинникова. Корреспондент газеты «Голос» восторженно писал: «Такого вкуса и такой тонкости, такой тщательной отделки нам не удавалось видеть ни на одном из русских произведений из серебра; да они сделают честь и любой иностранной фирме».[946]