Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России

Недалеко от него ушла и М.Ф. Андреева, о которой при её назначении на пост комиссара петроградской Экспертной комиссии Ленин отозвался: «Она справится с этой ролью так же хорошо, как со многими другими, которые ей приходилось играть на партийной работе», и которая, вероятно, о предназначенных к продаже коронных драгоценностях русских императоров торопилась ему сообщить: «Сейчас у нас большие надежды, что добудем денег в хорошей валюте за наши bric à brac», называя подлинные шедевры ювелирного искусства никому не нужным «хламом» и «старьём». В результате действий Экспертной комиссии в Петрограде к ноябрю 1920 года на её восьми складах собралось 120 тысяч различных предметов, а также несколько десятков тысяч ковров на сумму около 1,5 миллиардов рублей в ценах 1915 года. Сокровища, образовавшие Гохран, стали впрямую служить не только «удобным» экспортным товаром, «не загромождающим транспорта», но и залоговым фондом под иностранные займы и средством погашения внешних долгов.

Что же касается широко разрекламированных передач национализированных предметов в музеи, то поступления в них из Государственного Музейного фонда, в соответствии с указаниями Ленина в наркомпрос к Покровскому: «Я согласен дать им лишь строго необходимый минимум», – составляют не более 5–6 % от их общей массы.[1003] Однако в счёт поступлений вещей из Госмузейфонда передавались для продаж в составе антиквариата через Наркомвнешторг и конторы «Антиквариата» на аукционах фирм Сотби и Кристи в 1927 году, а также фирмы Лепке в Берлине в 1929 многие экспонаты Эрмитажа, в том числе и из его Галереи Драгоценностей.[1004]

В то же время чисто музейные предметы частных, разграбленных собраний могли быть от имени начальства, абсолютно не понимающего их подлинной, художественной стоимости (как это получилось с табакерками и тростями Екатерины II), подарены «за революционные заслуги» красноармейцам и прочим отличившимся, а в 1924 году в Ленинграде даже открылись магазины, где продавались вещи XVIII–XIX веков из дворцового имущества, также считавшегося никому не нужным старьём, за которое можно выручить кое-какие деньги.[1005]

Распродажа национального достояния России шла такими быстрыми темпами, что из ста тысяч изделий фирмы Фаберже на родине осталось лишь около шестисот штук, попавших в музеи, причём большая часть её наследия прошла не через зарубежные конторы «Антиквариата» и Наркомвнешторга, а была прямо скуплена в обеих столицах приехавшими с этой целью сюда торговцами и дипломатами. Министр финансов США Эндрю Меллон, известный нефтепромышленник Галуст Гюльбенкян, Эммануил Сноуман – глава лондонской фирмы Wartski s, занимающейся торговлей вещами Фаберже и русским искусством, доверенное лицо озабоченной тем же антикварной компании A La Vieille Russie Александр Шафер[1006] целыми партиями покупали произведения искусства и принадлежавшие некогда российским монархам вещи, причём серебряные изделия обычно продавались просто на вес, без учёта их художественной стоимости, «по очень умеренным ценам».

Что же касается начинающего бизнесмена Арманда Хаммера, которому посоветовал приехать в Россию близкий знакомый его семьи и руководитель неофициальной дипломатической миссии РСФСР в Нью-Йорке Л.К. Мартенс, то зимой 1921–1922 годов его московский особняк буквально ломился от скупаемых им изделий личного обихода Романовых и работ Карла Фаберже, включая и тринадцать пасхальных императорских яиц. В своих мемуарах «В поисках сокровищ семьи Романовых» он, наживший миллионы и хорошо половивший рыбку в мутной воде, лицемерно писал: «Среди бесценных произведений ювелирного искусства, которые мне удалось купить, заплатив намного больше, чем фактическая стоимость золота и камней, была и коллекция пасхальных яиц, хотя за конфискованное из Александровского дворца яйцо-сюрприз“ 1912 года „Царевич“ (сделанное из лазурита с бриллиантами и украшенное портретом несчастного, расстрелянного в Екатеринбурге наследника), над которым некогда Фаберже „потребовалось три года“ работать, заплатил „Антиквариату“ лишь 8 тыс. рублей», в США же его братец-искусствовед Виктор Хаммер тут же оценил приобретение в 100 тыс. рублей золотом.[1007]