Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало

Из-за сложностей придворного этикета влюбленным приходилось довольствоваться обменом украдкой взглядами при случайных встречах. Как герои сентиментальных романов, они обменивались надписями на коре деревьев в укромных уголках Каменноостровского парка. Их сердца трепетно бились, когда в театре Охотникову удавалось хотя бы отчасти выразить присутствовавшей там обожаемой императрице томившую его страсть, громко аплодируя актерским репликам, совпадавшим с его затаенными чувствами[283]. Однако недолго продолжались тайные свидания любовников. Счастье Елизаветы Алексеевны закончилось, когда ее возлюбленный безвременно скончался от снедающей его чахотки, хотя некоторые современники утверждали, что красавец-кавалергард погиб от руки подосланного убийцы, а плод незаконной любви, появившаяся на свет прелестная Лизанька, как и первое дитя, умерла, когда резались молочные зубки.

^{Неизвестный художник начала XIX в. Кавалергард Алексей Яковлевич Охотников, возлюбленный императрицы Елизаветы Алексеевны}

Самодержец простил неверную жену, ибо сам был перед ней виноват. К тому же, зная, что маленькая великая княжна – не его ребенок, Александр I возблагодарил Бога за рождение девочки, благодаря чему сразу отпала щекотливая проблема передачи престола бастарду[284]. Но вдовствующая императрица не отличалась милосердием к невестке и при случае напоминала, что хорошо знает о прегрешениях той, которую считала недостойной высокого сана.

Правда, она никогда не забывала внешне сохранять декорум и ежегодно заботливо преподносила в дни рождения (13 января) и тезоименитства (5 сентября) Елизавете Алексеевне памятные подарки, как правило, созданные в мастерской Франсуа, а после 1816 года – А. Филиппена Дюваля.

В 1806 году супруга Александра I стала счастливой обладательницей «гранатного с бриллиантами убора». В диадеме в окружении сверкающих всеми цветами радуги бриллиантов затаенным, «глубинным» огнем «горела» триада громадных темно-вишневых камней. Хороши были и серьги. Однако через десять лет дивный венец стал казаться слишком скромным, и строгая свекровь 5 сентября 1816 года прибавила к нему четыре самоцвета, привезенных из Богемии. Но этим Мария Феодоровна не ограничилась, и уже 13 января 1817 года презентовала «новорожденной» еще четыре «богемские гранаты и бриллиантовые листочки». После смерти императрицы Елизаветы Алексеевны диадема гранатного гарнитура перешла к другой, на сей раз действительно любимой, невестке вдовы Павла I, супруге очередного российского самодержца Николая Павловича. После победы над Наполеоном и реставрации европейских монархий на Венском конгрессе, ранее «невыездные» члены августейшего семейства Романовых теперь все чаще наносили заграничные визиты своим родным. Когда императрица Александра Феодоровна в очередной раз приехала в Берлин, королевское семейство устроило для обожаемой дочери Фридриха-Вильгельма III пышный праздник Белой Розы. «Белый цветок», или «Бланшефлур», как называли принцессу Шарлотту в дни ее юности, была так тронута вниманием прусских родичей, что подарила на память о 29 мая 1829 года своей невестке, жене любимого брата – кронпринца Фридриха, прелестную и одновременно достаточно дорогую (в 28 000 руб.) бриллиантовую диадему с одиннадцатью богемскими гранатами. Что же касается оставшихся от дивного убора серег «с четырьмя богемскими гранатами и с брилиянтами», то в феврале 1830 года супруга Николая I получила их от своего любящего благоверного. И лишь среди «убора красного с бриллиантами» какое-то время оставался лежать между посверкивающих алыми рубинами украшений «цветок, составленный из одного граната и двух листочков брилиянтовых»[285].