Петербургские крокодилы

— Так как господин обвинитель во второй своей речи, — твердо и резко отчеканил он, — дословно повторился, а я уже имел честь опровергнуть все его доводы, то всякое возражение, со своей стороны, я считаю излишним…

Он сел. Надо было видеть в это мгновение физиономию обвинителя, он побледнел, как смерть, только все прыщи и угри выступили на лице, как капли крови… Он был ужасен!..

— Объявляю прения прекращенными, — заявил председатель, как раз в тот момент, когда обвинитель хотел что-то возразить, и он быстро опустился на свое место.

Резюме председателя было не длинно, но вяло, бесцветно до бесконечности. Князь Перекатипольев отказался от последнего слова, и присяжные, получив вопросный лист, ушли в свою комнату. Суд вышел и подсудимого увели жандармы. К нему тотчас же побежал Громило, надеясь услышать благодарность за мастерски сказанную речь. Но подсудимый словно витал в пространстве, и увидав своего защитника, только прошептал:

— Зачем вы привели сестру?

— Раздавшийся в это время звонок прервал объяснения адвоката и вызвал всех в зал. Суд и публика заняли свои места, и присяжные, предводимые своим старшиной, вышли из своей комнаты.

Вид у всех их был какой-то торжественный, радостный.

Старшина начал читать вердикт. Дойдя до последних слов и взглянув на подсудимого, он отчетливо произнес:.

— Нет… не виновен.

В ту же секунду послышалось два звука, резкий треск и радостное рыдание.

Товарищ прокурора нервным движением сломал резьбу у своего пюпитра, а сестра оправданного, с долго сдержанным рыданием, повисла на шее у брата.

Объявленный свободным от суда, Перекатипольев вышел под руку с сестрой из залы заседания. Громило и Голубцов ему сопутствовали. Московский адвокат торжествовал и сиял… не столько от радости, что оправдал человека (почти ему неизвестного), но от одной мысли, что разбил людоеда прокурора, и силой своего красноречия вырвал из рук его обреченную жертву.

— Спасибо… тысячу раз спасибо, — повторял ему, пожимая руку, уже сходя с лестницы Перекатипольев: — и мне спасли жизнь… Если бы меня обвинили… я бы застрелился…

— Ваша правда… Единственный исход… Я знаю несколько примеров… Ну, а теперь что, где намерены жить?..

— Сейчас бегу к матери… Я ее не видал с детства… не помню… не помню… И если только она согласится, сегодня же вечером еду с ней и сестрой за границу… Здесь нам жить нельзя…

Адвокат не сказал ничего, он только утвердительно кивнул головой.

— А вы куда? — спросил в свою очередь князь у Громило, который, получив деньги, начал прощаться.

— Как куда… конечно в Москву… в Стрельну… к цыганам. Победить такого врага, такого крокодила и не кутнуть лихо было бы преступлением. Однако, я спешу на поезд. Прощайте.

Они расстались.

На другой день, с часовым поездом целое семейство отправилось за границу в отдельном вагоне варшавской дороги. Ехал князь Перекатиполиев с сестрой и матерью.

Но вместе с ними ехало еще двое, старушка и молодой человек. Читатели, конечно, догадались, что это был Андрей Борщов с матерью.

Они также покидали родину навсегда.

Часть четвертая

Глава I

В роскошной квартире миллионера Клюверса, совершенно одна в кабинете, развалясь на вышитой шелками бархатной турецкой кушетке, полулежала Юзя… Она за последнее время окончательно перебралась к Клюверсу и совсем забыла про старого капитана Цукато… После магнетического внушения, сделанного ей во время гипнотического состояния её обожателем, она на другой же день потребовала от Клюверса крупную сумму на свое обеспечение, и тот, разумеется, тотчас же согласился и выдал деньги ей сам лично с глазу на глаз… При том громадном многомиллионном доходе, что значило ему уделить несколько крох союзнице, спасшей его миллионы, да еще к тому же хорошенькой женщине…