Петербургские тени

Такой человек. Сам почти музыкальный инструмент. Множество людей не заметят, а он один обратит внимание.

Невозможно додумывать за Рихтера. Уж очень большая глубина. Вряд ли кто-то еще обладал таким слухом.

И все же попробуем. Не зря у Зои Борисовны было добавление. Никаких параллелей она не проводила, но они появились сами собой.

Покаяние как фильм

Начнем с другого разговора. Вернее, какой разговор? Всего-то несколько фраз.

В это время вдруг возникла мода на покаяние. Чуть не по каждому поводу это слово припоминалось.

Прежде чем слово стало едва ли не ключевым, на экраны вышел одноименный фильм.

Зоя Борисовна всячески расписывала достоинства картины, а Рихтер сказал, что не пойдет. Почему? Да потому, что ему, видите ли, не нравится название.

Наклонился близко-близко к уху и произнес шепотом. Слишком важной и сокровенной была эта мысль.

Говорил он не только от своего имени, но от многих людей его круга. Эпоха им досталась не лучшая, но они все же себя отстояли.

Может, им выпали какие-то поблажки? Да какие поблажки! Жизнь прошла в тех же очередях и на тех же заседаниях, но их это не очень коснулось.

Так вот относительно мавзолея тоже есть нюанс. Идея, конечно, красивая, вполне в его духе, но что-то мешает с ней согласиться.

Уж не подумал ли он о непрерывном шелесте ног? О том, что толпа, идущая мимо гроба Ленина, превращает покаяние в любопытство?

Из разговоров. Лева

ЗТ: Дружба наша с Левой Гумилевым началась очень давно, но прерывалась его арестами. Бывали разные периоды. После последнего возвращения из лагеря в пятьдесят шестом у нас был настоящий роман. Анне Андреевне, конечно, хотелось, чтобы вышло что-то серьезное, но я совсем не могла соответствовать его требованиям… Леве нужна была такая женщина, которая ради него сможет забыть все. Маму. Папу. Дочку. Профессию. И свою жизнь с ним будет воспринимать как служение.

АЛ: Может, поговорим об отношениях Льва Николаевича с матерью? Вокруг этой темы столько всякого.

ЗТ: После постановления Ахматову стали вытеснять из Шереметьевского дворца. Арктическому институту понадобились эти площади. Момент был подходящий, и Ахматова попала на улицу Красной конницы. В компенсацию за две комнаты в Фонтанном доме она получила примерно такие же. Как она выражалась, «с видом на пис». Напротив стоял дом с гранитными колоннами архитектора Бароча. В войну его разбомбило и проходящие мимо граждане часто заглядывали на руины по малой нужде.

Одна комната из двух считалась Левиной. Но Лева сидел, а тут подросла Аня Каминская. Анна Андреевна оказалась в самой маленькой комнатке, у лестницы. Чтобы не тревожить соседей, я стучала монеткой в стену, и она шла открывать дверь. Вообще, Ахматовой всю жизнь доставались худшие комнаты. Только в Фонтанном доме Пунин ей отрядил приличную.

АЛ: Ахматова не знала отдельных квартир?

ЗТ: Очень много времени она вообще проводила вне дома. К примеру, шла с моими родителями в филармонию, потом они направлялись к нам, и она неделю гостила в маминой комнате… Так бывало множество раз, пока ей не стало тяжело подниматься на пятый этаж. Первая отдельная квартира Ахматовой – на Ленина. Эту квартиру дали ей, но она потащила за собой Пуниных, и в результате опять вышла коммуналка. Потом Пунины произвели себя в родственники. Когда у них был суд с Левой по поводу наследства, то они говорили о себе «Ахматовы», а свидетели с их стороны называли Анну Андреевну «бабушкой». Ахматова – и «бабушка»! Даже судья, услышав такое, улыбнулась. Помню разговор в Союзе писателей о детях Ани Каминской: «Сейчас придут правнуки Ахматовой»…

Кстати, когда Анна Андреевна вышла замуж за Пунина, он привел ее в квартиру, где жила его прежняя жена, Анна Евгеньевна Аренс.

АЛ: Вот он, тот самый, по Булгакову, «квартирный вопрос». В такой ситуации все сложно. Выйти на кухню и т. д. В результате унижены все.

Зоя Борисовна Томашевская. 19 ноября 2005 года.

ЗТ: И Анна Андреевна, которой некуда деться. И Пунин, и его бывшая жена. И при этом нужно сидеть за одним столом, вместе обедать. Правда, Анна Евгеньевна переносила это кротко. Она была добрая, неизменно внимательная к Ахматовой, всегда с ней здоровалась первой. Во время войны Аренс покончила с собой. Потом Пунин увлекся своей ученицей Мартой Голубевой и по большей части жил у нее. Марта была женщиной очень робкой и тихой… После того как Пунин и Ахматова расстались, Николай Николаевич вел себя так, как подобает мужчине в такой ситуации. Идет, к примеру, по коридору и выключает свет, хотя видит, что Анна Андреевна выходит из дверей. Не очень-то он ее оберегал.

АЛ: Потом у Николая Николаевича появилось чувство вины.

ЗТ: Вместе с Пуниным в эвакуации были Анна Евгеньевна, Ира и маленькая, только что появившаяся на свет Аня. Ахматова показывала маме открытку от Николая Николаевича. Самая обыкновенная почтовая карточка. Тот ехал из блокадного Ленинграда в Самарканд и писал из Череповца. Текст такой: умираю, прошу о прощении, не доеду до Самарканда, умоляю помочь семье. Эта открытка всегда лежала у нее в сумочке. Потом куда-то исчезла.