Петербургский пленник (СИ)

Наконец из двери выглянул распорядитель вечера и поманил их за собой. Они вошли в зал и увидели за двумя длинными рядами столов около 50 офицеров в точно такой же форме и чуть меньшее количество дам (в светлых широченных сборчатых платьях, с гладкими прическами, разделенными посередине пробором и, в некоторых случаях, с узлом волос на затылке). Посередине зала, между столами было широкое пространство, где можно было танцевать. Сами оркестранты были вынуждены тесниться у входа, без какого-либо помоста - хорошо хоть на стульях. Лазарев поправил свою специально изготовленную "гусарскую" маску (из раскрашенного папье-маше, с черными стреловидными усиками), вышел с гитарой на груди вперед и заговорил:

- Господа гусары! И вы, милые дамы! Наш маленький оркестрик от души поздравляет вас с полковым праздником и сейчас исполнит несколько подходящих случаю песен и романсов. К вам же просьба не стесняться, а подпевать нам в припевах по зову души. Хорошо? Тогда песнь первая, о гусарской чести....

Смерть, огонь и гром, ветры, шквалы пенны

Все прошли гусары в этот бурный век

И любой корнет знает непременно

Что на свете ценно, а что нет!

Картечь ложится ближе, ближе

Ужасно хочется удрать....

Но честь - она всего превыше!

Умри, гусар, но чести не утрать!

Умри, гусар, но чести не утрать!

Тройка, дама, туз, прикуп слишком хлипкий

Вывози, кривая, эх, пошла не так!

Дрянь мои дела, деньги и расписки

Все до самой нитки пущено ва-банк!

Иди, исчезни тише мыши

В Тамбов, где ждет старушка-мать,

Но честь, она всего превыше!

Плати, гусар, но чести не утрать!

Умри, гусар, но чести не утрать!

Многих в этот век тянет наживаться

Векселя, кредиты кружат ум толпе

Можно бы и нам к черни подлизаться

Но на счастье иль несчастье мы верны себе!

Пускай иной гусаров строй покинул

Пусть денег у него не сосчитать

Но честь, она всего превыше!

Умри, гусар, но чести не утрать!

Умри, гусар, но чести не утрать!

Закончив эту бравурную вещь, Дмитрий Николаевич внутренне поморщился, видя, что она не шибко зацепила господ гусаров. Что ж, еще не вечер....

И сказал:

- Не знаю, известно ли вам, что в Отечественную войну в одном из уланских полков служила офицером девушка, которая выдавала себя за мужчину? Вижу, что неизвестно. Но ее знал император Александр Павлович, а также фельдмаршал Кутузов. Мы решили сочинить в связи с этим чудом песню, которую споет наша Варенька....

Варя резко поднялась со стула и, чеканя шаг, пошла вперед, потом сделала поворот кругом (явив офицерам на обозрение круглую попетту), еще один и мило улыбнулась. Лазарев извлек из гитары звучный аккорд, Вара медленно двинулась в зал, поводя бедрами, и запела с вызовом под гитарный перебор:

- Меня зовут юнцом безусым....

Окончание ее куплетов вызвало в зале шквал аплодисментов и крики "Браво!", а также "Варя"! и "Варенька!". Она же грациозно, со смехом и поворотами влево-вправо удалялась, посылая офицерам воздушные поцелуи....

Наконец зал кое-как успокоился и тут "мсье Персонн" сделал бешеный перебор на гитаре и рявкнул:

- Хей, гусар-р! Пей вино из полных чар-р!

И продолжил чуть менее рьяно:

Шампань в бокалах пенится

Гусары пить не ленятся

Пусть в мире все изменится

Но будет пьян гусар!

Коль встретится красавица

То сердце вмиг расплавится

Гусар вовек не старится

В нем жив любовный жар!

Хей, гусар, пей вино из полных ча-ар

И пе-есню по-о-ой....

Лу-унная ночка да серый конь лихой....

В табор к цыга-анам - там пир идет горой!

Карие очи мне душу, сердце жгут

До самой полночи уснуть не дают!

Губы как кро-овь! Черная бровь!

Под семиструнный звон гитары

До дна осушим наши чары!

Карие очи мне душу, сердце жгут

До самой полночи уснуть не дают!

Губы как кро-овь! Черная бровь!

Счастье сулят нам и любо-овь!

В этот раз и Дмитрий Николаевич сорвал бурю аплодисментов. Лед в гусарских душах совсем растаял, да-а.... Пора вновь Вареньку выпускать, теперь с миллионом роз....

Глава восьмая, в которой утро героя оказывается похмельным

Утро попаданца выдалось тяжким. Оказывается, от шампанского похмелье самое ужасное: башка раскалывается, организм трясется, сил нет никаких и очень, очень хочется пить. Впрочем, и писать.

"А где это я вообще?" - появилась мутная мысль. Кое-как поводив головой влево-вправо, Дмитрий Николаевич осознал, что находится вовсе не в своем комфортном номере, а в узкой комнатушке, на узкой койке, под тонким одеялом, накрытым сверху пальто - вроде бы его собственным. Напротив, у стены стоит диван, на котором лежит смутно знакомая женская шубейка. "Что, Варенькина? А где она сама?"

Ответ не заставил себя ждать: дверь в комнатку тихонько отворилась, впустив Варю (одетую уже в свое коричневое дорожное платье) со стеклянным кувшином в руках, наполненным какой-то жидкостью. Она повернула голову в сторону его кровати и смутилась, встретив жалкий взгляд своего кумира.

- Варя! - хрипло произнес Лазарев. - Дай, ради бога, попить чего-нибудь....

- Вот я как раз несу Вам капустный рассол. Мне дала его Елена Георгиевна, жена ротмистра Бахметьева, с друзьями которого Вы полночи здесь пели и пили.