Петербургский пленник (СИ)

- О-ох, как хорошо! Спасибо тебе, Варенька. А еще, прости, ты не подскажешь, где здесь находится туалет?

- Под кроватью стоит ночной горшок, с крышкой. Я выйду на десять минут, и Вы сможете одеться....

- Так мы тут гуляли? - уже бодрее спросил у вновь вошедшей Вари примарафетившийся Лазарев. - Что-то такое припоминаю.... А где наши оркестранты?

- Они вчера уехали последним поездом....

- А ты, бедная, осталась.... Побоялась бросить меня среди этих буянов?

- И не зря! Знаете, сколько раз я их за руки хватала? То они маску с Вас снять тянулись, то грозились убить на дуэли, причем по очереди....

- А к тебе что, не тянулись?

- Еще как! Но со мной не забалуешь, я с детства таких охальников научилась отваживать!

- Еще раз спасибо. И прости, что втянул тебя в этакое приключение....

- Я не в обиде. Хоть немного отплатила Вам за мое теперешнее счастье: петь такие песни и перестать нуждаться в деньгах....

- Ты что-то о поклонниках забыла, которые тебя цветами засыпают....

- А на что они мне? Я ведь их не знаю и потому боюсь. Мне достаточно нашего круга, да двух подружек из театра.

- Но девушки, как известно, должны выходить замуж. А в твоем круге из женихов только Алексей - если не считать альтиста Гришеньку.

- Одного вполне достаточно. Хотя я теперь девушка финансово независимая и могу просто жить в свое удовольствие. И любить того, кто мне по сердцу....

- То есть Алексей у тебя уже на коротком поводке? - гнул свою линию Лазарев.

- Он ходит вокруг меня как петух, надеясь, что стопчет, - вдруг твердо сказала Варя. - Но петух есть петух: добьется своего и тотчас побежит искать других курочек. К тому же я не курочка, а ближе к утке: мне летать хочется....

- Гадкий утенок.... - пробормотал Дмитрий Николаевич и спохватился: - Это из сказки датского писателя Андерсена. Знаешь такую?

- Не-ет, - недоуменно сдвинула бровки Варенька. - Я и про писателя такого не слышала....

- Ну, тогда слушай....

В гостинице Большой Северной Лазарева на входе перехватила Екатерина Александровна.

- Боже мой, Дмитрий Николаевич! - всплеснула она руками. - Что с Вами сотворили эти гусары?

- Что - не помню, но жить оставили, - слабо пошутил гульливый шансонье.

- Варя была всю ночь с Вами? - блеснул огонек в глазах Галченковой, который показался Лазареву ревнивым.

- Да, в роли охранницы. Иначе бы не выжил.

- Где же она?

- Поехала домой, - повел плечом Лазарев.

- Она помнит, что должна сегодня петь с Алексеем?

- Ну, она-то не пила. Значит, помнит....

- Много денег подзашибли? - не удержалась от лишнего вопроса хозяйка.

- Не считал. Они у Вари....

- У Вари, значит.... Ну, ну....

И будущая княгиня Вачнадзе (Лазарев воспринимал ее только так), вконец раздосадованная, стремительно удалилась от развратного и тупого горлодера.

Глава девятая, в которой герой знакомится с женой одного издателя и любовницей другого

Наконец этот день настал: Дмитрий Николаевич решился идти со своей рукописью в журнал "Современник". Перед выходом из обжитого гостиничного номера он открыл первую страницу и перечел:

Лазарев Д.Н.

Все периоды и фазы Второй французской революции (1848-1852 г. г.)

(реферат монографии К. Г. Маркса "18 брюмера Луи-Бонапарта")

Со времени начала революции 1848 г. во Франции прошло около 13 лет, но русское, да и все европейские общества до сих пор не имеют ясного представления о ее ходе, приведшем, как и в первой революции, к узурпации власти диктатором. Вышло, впрочем, немало работ, посвященным этим событиям, в том числе едко-язвительная "Наполеон Малый" Виктора Гюго и героически-апологическая "Государственный переворот" Прудона, но воссоздать все ее периоды и фазы, обусловленные борьбой различных партий и стоящих за ними социальных слоев общества удалось, на мой взгляд, только набирающему все большую известность немецкому публицисту и экономисту Карлу Г. Марксу. Его небольшая по объему работа "18 брюмера Луи-Бонапарта" была написана в 1852 г по заказу американского издателя И. Вейдемейера для его нью-йоркского журнала "Die Revolution" и издана пока только там (в количестве 1000 экз).

В начале монографии Маркс цитирует Гегеля "все великие исторические события и личности появляются, как правило, дважды", но прибавляет от себя "первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса". Метко сказано! В доказательство он приводит деятелей второй и первой французской революций: Коссидьер вместо Дантона, Луи Блан вместо Робеспьера, Луи Бонапарт (племянник) вместо Наполеона Бонапарта (своего дяди). Я от себя добавил бы Нерона вместо Цезаря, безвольного Людовика 15 вместо деспотичного Людовика 14, а в России Павла 1 вместо Петра 1....

Спустившись глазами к концу реферата, Лазарев перечел справку, данную им по поводу личности Карла Маркса: