Петербургский пленник

One way ticket Без возврата
One way ticket Путь без возврата
One way ticket Без возврата
One way ticket Путь без возврата
One way ticket to the blues В конце же будет только блю-юз
Choo choo train Чу, чу едем
Tucking down the track По дорожке
Gotta travel on it Должен ехать
Never coming back Лишь по ней
Ooh оoh Оох, оох!
Got a one way ticket to the blues Есть одна дорога только к блю-юзу
Bye my love Прощай моя любовь
My lady is leaving me Ты бросила меня
Now lonely tear drops are Слезинки лишь одни
All that I can see Только вижу я
Ooh ooh Оох, оох
Got a one way ticket to the blues Есть одна дорога только к блюзу
Gonna take a trip to lonesome town В город одиноких еду нынче я
Gonna stay at heartbreak hotel Для сердец разбитых номер сниму я
A fool such as I Ах, дурак какой
A fool such as I Ах, дурак какой
There never was Я же ведь не плачу
I cry my tears away Слезы с глаз долой!

Дженни пела эту песню не в плясовом стиле «Ирапшен», а более сдержанно и плавно, но ритм в ней все же чувствовался, и архаичные слушатели 19 века невольно им заразились: стали приплясывать, притопывать и похлопывать в такт словам и музыке, а когда Дженни нарочно повторила концовку, да еще более напористо, они совсем разошлись-расплясались. «Знают ведь, рабовладельцы, что это африканский песенный стиль, но полностью заворожены вот и пляшут. Завтра, поди, стыдиться будут…» — подумал Митя довольно. А чего: достал плантаторов до печенок — что и хотел сотворить.

Глава девятнадцатая, в которой герой подтверждает свой статус «самого самого» в глазах подруги

Назавтра Дженни упросила Митю взять ее с собой в Нэшвиллский порт, где под руководством мастера Дембовски производилась сборка первой речной подводной мины.

— Я итак живу с тобой постоянно врозь, — говорила горячо она. — К тому же хочу опять убедиться в том, что ты очень умный мужчина. В том, что ты ловкий и в аморе умелый я вчера подтверждение получила, а сегодня хочу увидеть, как тебе в рот смотрят люди мастеровые…

— Сколько раз тебе повторять: я не умный, а памятливый. Мина эта не мной изобретена, я просто про нее читал и чертеж видел.

— Хе! Так я и поверила, что ты ничего в ее конструкцию не внес… Внес же, признавайся!

— Да самые пустяки… — отбивался Лазарев. — Только сделал пороховой заряд кумулятивным, да снабдил верхнюю часть мины заточенными шипами.

— Зачем?

— Когда мина всплывет под днищем корабля, то этими шипами в него воткнется и удержится на корпусе. Ну а действие заряда сама увидишь.

Дембовски они нашли у края речного причала, где он с рабочими вставлял в гнездо на длинной, уходящей в воду, цепи готовую 20-килограммовую деревянную мину, изготовленную в форме усеченного конуса, обращенного основанием кверху. Рядом на причале стояла лебедка, на которую и была намотана часть цепи, причем она была размечена через равные интервалы (пофутно?) масляной краской. Тут же была гальваническая батарея, от которой к мине тянулся кабель, похожий на веревку, а также тонкий тросик.

— Мое почтение, мэм, — осклабился приземистый ширококостный поляк. — Вы очень вовремя явились, мистер инженер. Мы с мэнеджером порта как раз собрались испытать Вашу адскую машинку.

Тут Лазарев увидел стоящего неподалеку директора порта, взгляд которого был обращен к мостику колесного парохода, стоящего посреди Камберленда и держащего на буксире деревянную баржу. Вдруг цепь на лебедке начала со скрипом разматываться, и мина поехала в воду вслед за ней: все, скрылась, только невзрачный поплавок двигался над ней поверху. Наконец, по сигналу с противоположного берега (где, видимо, стояла такая же лебедка) конец цепи был застопорен. Поплавок можно было разглядеть только очень присматриваясь или в подзорную трубу. Сейчас он тоже был на середине реки.

— Мы готовы, — громко сказал Дембовски. Начальник порта тотчас поднял ко рту рупор и зычно крикнул:

— Кэп, двигай помалу и маневрируй!