Петербургский пленник

Тем временем 1-й стрелковый полк из дивизии Ганецкого, вышедший к вечеру с легкими пирогами к лиману р. Джеймс напротив Сити Пойнт, ждал условленного сигнала от побережья Бермуда Хандред. Сначала они услышали беспорядочную винтовочную стрельбу в той стороне, а затем мигнул несколько раз ратьер. Полковник приказал ответить своим ратьером (удивляясь, какая это удобная штука для скрытых сигналов), получил подтверждение, что его увидели, и велел отправляться первой роте на тот берег. К утру весь полк развернулся на восточной окраине поселка, зная, что на западной и северной окраинах к атаке приготовились еще два полка. Едва небосвод на востоке посветлел, командир 1-го полка увидел невдалеке громоздкие вагоны, ощетинившиеся пушками, и довольно улыбнулся: все идет по плану майора Лазарева.

И вот на западе вспыхнула плотная ружейная и пулеметная (?) стрельба, потом загрохотали пушки и вдруг заговорили орудия бронепоезда. Его наводчик знал позиции вражеской артиллерии достаточно хорошо и накрывал их одну за другой, к тому же с незащищенного тыла. Но вот из его трубы вырвалось два коротких рева, означавшие: пора в атаку 1-му полку. Роты поднялись с земли и побежали молчком (как было условлено) и лишь за десяток-другой метров до окопов янки закричали привычное «Ура-а!», выстрелили по разу и ударили в штыки. Америкосы умирать не согласились и, моментально обернувшись, бросились со штыками навстречу. Но вскоре на их позиции набежал с фронта 2-й полк и глупые янки стали быстро умирать, а умные бросили винтовки на землю. Предоставив специальной команде заниматься пленными, солдаты обоих полков побежали на северную окраину, где бронепоезд успел значительно ослабить огневую мощь береговой обороны Батлера, а с северного берега ее продолжали рыхлить тридцать русских трехдюймовок. 3-му полку был дан сигнал о прекращении артиллерийской стрельбы, после чего солдаты 1-го и 2-го полков ворвались на береговые позиции и заставили их деморализованных защитников тоже сдаться.

Глава двадцать вторая, в которой герой продолжает удивлять русского генерала и беречь его людей

— Сколько Вы потеряли людей? — недоверчиво переспросил Седдон Ганецкого вечером того же дня.

— Тридцать два убитых и восемьдесят семь раненых, — сам удивляясь своим словам, повторил русский генерал. — Соотношение к потерям противника 1:8, не считая больше 4 тысяч, взятых в плен. Взяты и богатые трофеи, в том числе 42 орудия различных калибров и 12 пулеметов Гатлинга.

— Пулеметы системы Гатлинга? Может быть, Аджера?

— Нет, майор Лазарев утверждает, что именно Гатлинга. И очень радуется появлению пулеметов в моей части. Сказал, что поставит их на брички и будет у меня пулеметный эскадрон для стремительных ударов в тыл противнику.

— Разве Лазарев числится уже в вашей дивизии?

— Я очень хотел бы иметь его у себя. Ведь это он организовал мне такую быструю и почти бескровную победу.

— Это исключено. Он выполняет специальные задания правительства и подчиняется непосредственно военному министерству. То есть мне.

— Но если мою дивизию бросят теперь на направление главного удара, пусть следующим заданием этого майора будет опекунство надо мной. На первых порах.

— Вы настолько в себе не уверены?

— Я понял, что в здешней войне хитрость предпочтительнее храбрости. И мне вспомнился пример из истории древнего мира. Полководец Пирр всегда побеждал своих противников, но терял при этом так много своих воинов, что остался практически без них и был вынужден бросить все свои завоевания. Нас в России научили воевать храбро, но мы редко воюем умело. Наш Кутузов мог, а его за это все осуждали.

— Мы вернемся к этому разговору, когда задача вашей дивизии будет конкретизирована…

В это же время Лазарев и Адлерберг отмечали победу в излюбленном ресторане.

— Спасибо, Митя, что доверил мне озвучить скелет, — бархатисто рокотал Александр Владимирович. — Вот уж посмеялся я над этими легковерными американцами…

— Тебя бы в эту траншею, чтоб увидел спросонок тот скелет, — возразил Дмитрий Николаевич. — И чтоб слева и справа товарищи ни с того, ни с сего попадали мертвыми. Глядишь, волосы на голове приобрели бы серебристый оттенок. Или клочок седины на затылке появился…

— Ладно, признаю, что твоя затея удалась: бронепоезд без препятствий проехал в тылы и там затихарился. Иван же Степанович тебя сильно зауважал и хочет к себе в дивизию заполучить.

— Да я не против. За одно удовольствие говорить на русском языке и пребывать в русской ментальности…

— Ты иногда употребляешь такие слова, о которых я понятия не имею, — признался граф.

— Ну, в своем кругу, неужели не понятно?

— Так и говори. А то развел неметчину в стиле Канта…

— Ты прав Саша. Но говорить простым языком о сложном умеют немногие люди. Я вот пока не умею.

— Какие твои годы! — засмеялся Адлерберг. — Твое излюбленное выражение, узнаешь?

— Уел. Так выпьем за наше будущее: чтоб оно было и длилось долго. И, чур, без меня не умирать…

— Заметано…