Петербургский прозаик. Альманах №2

Пройдет много-много лет, может быть, столетий. Передо мной будет стоять выбор: стать землей, водой или воздухом. Можно, конечно, замахнуться и выше. Но стать солнцем нелегко. Нужно долго и нудно копить тонны драгоценного времени. Для многих это не по карману. А по-моему, это просто дорого. И скучно. Медленно сгорать в вакууме, бесконечно медленно – не по мне.

Я, пожалуй, выберу землю.

Можно быть сухой и влажной. Глинистой и рассыпчатой. Маленькой – в горшочке из-под цветов. И большой – размером с земной шар в космосе. Кто не был землей, тот не знает, как можно быть такой простой и такой разной.

В конце-концов, когда захочу, я снова смогу стать клубникой.

Я представляю себе куст. Крепкий такой, раскидистый. С ароматными ягодами величиной с мой детский кулак.

Но почему-то вижу этот куст не внизу, а наверху – где-то надо мной.

Со мной опять что-то случилось. Что это за фокусы с притяжением?

Так кто же я?

Рисунки Веры Ермак

Сердце Атлантиды [2]

1

– Кто там?

– Тихо! Тс-с-с.

– Это кто?

– Это я – Каюмба. Я пришла тебя спасти, Уманга!

– Каюмба…

– Не бойся, я усыпила охрану. Бабушка Маганда дала мне волшебной травы. Я скатала из нее шарики, через трубочку из кустов плюнула шариками по охранникам, они уснули. До рассвета не проснутся. А мы к рассвету будем уже далеко! Хватайся за лиану! Ой, какой ты тяжелый!

Наверху было свежо и приятно. После трех дней сидения в затхлой глубокой яме он всем своим первобытным чутьем наслаждался ароматом таинственной атлантической ночи.

– Бежим, Уманга! Если до рассвета мы скроемся в горах, они не найдут нас!

Он смотрел с восхищением на эту стройную двенадцатилетнюю женщину, настоящую деву-охотницу. Она рисковала всем. Она обрекала себя на вечное изгнание, чтобы жить, до последнего дня своего прячась от людей. Жить вдали от родных, от своего племени. И все – ради него! На ее черных длинных волосах появился золотистый отлив при свете звезд, призрачных, мерцающих, непостижимых. Ее ноги, стройные, сильные, будто бежали уже туда, в горы, чтобы спасти его. В нетерпении она делала какие-то бессмысленные движения:

– Бежим, Уманга!

Он обнял ее, прижал к себе. Быть может, приди она в первую ночь, он бы, не раздумывая, убежал вместе с нею. Он бы несся по выжженной солнцем, теплой даже ночью траве со всей безудержной прытью своих сильных быстрых ног, насыщенных энергией четырнадцати лет, он бы подхватил Каюмбу на руки и бежал, бежал бы с ней туда, где спасительные вершины гор, где многие сотни лет они будут вместе, где родится новое племя: от него и от нее.

Она обняла его, прижалась к его груди, затаив дыхание. Она не понимала, почему он остановился в нерешительности:

– Бежим, Уманга!

Может быть, приди она во вторую ночь, он бы тоже убежал вместе с нею. У него еще были некоторые сомнения… Он знал, что с рассветом, после третьей ночи, его поведут к пропасти, сбросят вниз. Он будет долго лететь. Как птица, сильная, независимая, беззаботная. Да, внизу камни, да, он расшибется о них с такой силой, что его кровью будут забрызганы соседние скалы. Но перед этим будет несколько секунд полета…

– Бежим, Уманга!

Но это была уже третья ночь. Что изменилось? Внешне ничего. Он просто на сутки больше просидел в глубокой яме с гладкими отвесными стенами, влажными, глинистыми. После третьей ночи его не поведут к пропасти. Он пойдет к ней сам. Он, Уманга, старший сын Великого Вождя, он, самый сильный, быстрый и ловкий среди молодых воинов, он, столько раз признававшийся своим племенем лучшим из лучших. В жертву надо принести именно его. Иначе их племя проиграет в этой войне с пришельцами. Иначе все племя ждет гибель, в лучшем случае – рабство. Нет, в худшем случае – рабство. В лучшем случае – гибель.

– Прости, Каюмба…

По той же лиане, брошенной Каюмбой, он спустился обратно в яму. Он ждал рассвета. Первые звуки наверху заставили его встрепенуться. Стражники? Настал его час? Его поведут туда, к скалам?

Нет. Это Каюмба спускалась к нему.

2

Он ел кукурузные лепешки, а Каюмба растерянно наблюдала за ним. Ей едва удавалось сдерживать себя. Ему, наверно, со стороны казалось, что она, дочь Атлантиды, не умеет плакать, теряться в сомнениях! Он хочет прослыть героем! А как же она?

– Нет, я неспособна на подвиги ни ради долга, ни ради славы, – она коснулась его волос. – Мое счастье здесь. Вот оно, на ладони. Мне просто хочется жить – тихо, мирно, спокойно. Я устала бояться. И не хочу больше ничего слышать о войне, смерти, камнемётах и варварских обычаях. Мне страшно. Защити меня!

Уманга лишь молча упрямо встряхнул головой. Он ничего не хотел слышать. Если бы его руки в этот момент не были заняты, он закрыл бы уши. Каюмба возмутилась:

– Не понимаю, почему тебя, сына вождя, приносят в жертву! Кто останется в живых, если вот так, бессмысленно, погибают лучшие из лучших? Трусы, слабаки? Ты – среди чужих, Уманга. Я – твой дом, твой кров, твоя обитель. Опомнись! Тебя предали! Тебя убивают! Не как героя, как жертву!