Петербургский сыск. 1870–1874

– Господин Верховцев на службе, ихний сынок Тимофей Иваныч только уехали, как всегда развлекаться. Нина Петровна к сестрице укатили.

– А ты откуда знаешь?

– Горничная сказывала.

Дверь открыла молодая девушка с миловидным личиком и большими голубыми глазами в белоснежном накрахмаленном переднике, ей что—то шепнул дворник, указав подбородком на стоявшего рядом хмурого господина и горничная, ступив в сторону, пропустила Ивана Дмитриевича в квартиру. Он, не испрашивая позволения, прошел в интересующую его комнату и к тому окну, ради которого он зашел сюда.

Жуков опять постоял у комода и прошел к шкапу, потом шагнул к окну. Иван Дмитриевич удовлетворенно кивнул головой и тоже направился к выходу.

Уже на лестнице поинтересовался:

– Ты сказал, что сын Верховцева поехал развлекаться? Служит где?

– Никак нет, как университету окончили, так нигде не служат и на счет батюшки проживают.

– Сколько ему лет?

– Двадцать пять на прошлой неделе миновало, вот они до сих пор и празднуют.

– Часто развлекается?

– Да, у них, почитай, каждый день праздник.

– Так теперь к поденщикам, где они проживают?

– Тут недалече, на Лиговском, – и дворник назвал дом, в самом деле, оказалось недалеко.

– Их имена известны?

– Так точно, переписаны у меня.

– Ты грамоте обучен?

– Есть немножко, писать с трудом, но могу, а вот чтение мне не далось.

– Давай имена.

Через четверть часа Путилин поднимался в квартиру обокраденного, тот так и сидел, опустив голову на руки.

– Могу вас обрадовать, Николай Фомич, не все потеряно, есть все—таки надежда, и мы имеем двоих подозреваемых и я не до конца уверен, но догадываюсь, как была совершена кража.

– Вы, в самом деле, найдете преступника? – Приободрился Кособрюхов и у него сверкнули искорки радости в глазах.

– Думаю, да.

– Спаситель мой, век не забуду. Николай Фомич бросился на колени и схватил кисть Путилина, чтобы поцеловать. Иван Дмитриевич спрятал руку за спину, словно нашкодивший школяр:

– Полно вам, – сказал он строгим голосом, – полно, у меня служба такая и я стараюсь по возможности ее выполнять достойно и поднимитесь, вы не аленький ребенок, – сказал он более раздраженно, – а солидный почетный гражданин и не забывайте сего факта.

Смущенный Кособрюхов поднялся с колен и, стараясь ни кому не показывать глаз, отошел в угол, чтобы там схоронится, лицо его горело от макушки до шеи.

– Теперь, господа, для продолжения розысков я должен проверить некоторые факты, которые прольют свет на нынешнее преступление. Надеюсь, до скорого свидания, разрешите откланяться.

По приезде Путилин направил одного агента в Белоостров, чтобы проверить крестьян, а заодно и разузнать по какой причине столь спешно уехал один из поденщиков. Казалось, странным, что найдя работу. он ни с того, ни с сего сорвался домой.

Жукова же отправил проверить молодого Верховцева, ведущего довольно подозрительную праздную жизнь, не появилось ли у него в последнее время каких больших денег.

Штабс—капитан Орлов, агент, посланный в Белоостров, чтобы проверить крестьян, отнесся к поручению со всей серьезностью и ответственностью, как был приучен службой в армейских частях.

Сперва, он посетил старосту, чтобы расспросить подробнее о каждом из четырех.

Тот оказался довольно молодых лет мужчиной с иссиня—черной бородой, лопатой ниспадавшей на грудь. При разговоре крутил ус и с недоверием посматривал на штабс—капитана, словно оценивал, стоит сыскному агенту поведать все или, как думал – «погодить».

– Я приехал не ради любования ваших полей, – Орлов возвышался над старостой, который, видимо, не страдал чинопочитанием. Дом был справный, в два этажа, огороженный высоким забором с новыми только поставленными воротами.

– Чаю? – заглянула молодая девушка в горницу, но староста так на нее глянул, что она поспешила скрыться.

– Ваше Благородие, вы присаживайтесь, – староста указал рукой на лавку.

Василий Михайлович тяжело вздохнул и опустился на скамью, опершись рукой о столешницу.

– Может, в самом деле, чаю откушаете?

– Не откажусь, – с таким же вздохом промолвил Орлов, понимая, что староста испытывает его на заносчивость, видимо, местный становой не жалует крестьян.

– Машка, – крикнул староста, в проем двери снова заглянула молодая девушка, Василий Михайлович отметил, что она покраснела, когда он на нее посмотрел, – чаю и живее.

Орлов не успел рукой глаз протереть, как на столе в мгновение ока появился самовар и по горнице распространился запах тлеющей березы, несколько мисок с пирогами.

– Не побрезгуйте, – мужичок хитро улыбался и только после того, как Василий Михайлович налил из пышущего жаром второй стакан, произнёс, – спрашивайте, Ваше Благородие, что хотели узнать?

– Василий Михайлович, – сказал Орлов, прихлебывая из стакана.

Староста кивнул головой.

– Теперь—то поведаешь про четверых жителей деревни?