Петербургский сыск. 1874 год, февраль

Со стороны Исакиевского собора раздался колокольный звон, известивший, что шестой час по полудни начал отчёт следующего. Миша поправил воротник пальто и направился к площади, где Николай I удерживал коня от ретивого бега. Там Жуков рассчитывал взять извозчика и к Бумажному каналу, где находилась артель. Через полчаса он вышел из саней и предупредил возницу, что пробудет недолго.

Входная дверь оказалась незапертой, длинный коридор был пуст, только из дальней комнаты слышались возбужденные голоса, но разобрать о чем шел спор, не представлялось возможным. Миша подошел и громко постучал. Голоса умолкли и сразу же дверь открылась на пороге стоял старшина артели, лицо его налитое кровью, в миг побледнело и испуганные глаза выдали непонятную боязнь.

– Господин Жуков, – голос старшины, хоть и звучал глухо, но в нем чувствовалось волнение.

– Да, это я, – Миша вошел в комнату и снял головной убор, у окна стоял мужчина в летах с седой длиной бородой, его глаза живо бегали со старшины на сыскного агента, – у меня есть появились несколько вопросов, требующих твоего ответа.

– Всегда готов помочь сыскной полиции, – и старшина скосил глаза на бородатого, последние слова явно предназначались ему.

Мужчина, до той минуты сидевший, поднялся и с улыбкой на лице направился к выходу.

– Я еще зайду, раз мы не решили, – он обратился к старшине, тот рассеянно кивнул и торопливо произнес:

– Да, да, непременно, – и повернул лицо к Мише. – Кажется, в прошлый раз я рассказал все, что мне было известно.

– Следствие иногда требует уточнения, – Жуков насторожился, сцена, разыгравшаяся ранее, становилась любопытной, поэтому не стоило торопиться. Он без разрешения присел на скамью и положил головной убор рядом.

Старшина стоял перед ним и не знал куда деть руки, видимо, раздражение от предыдущего разговора окончательно не ушло. Сунул руки в карманы.

– Вы уже нашли душегубов?

– Увы, ищем и надеюсь, им не долго осталось ходить на свободе.

– Им? Их целая шайка?

– Пока не могу разглашать, – Миша таинственно понизил голос, – сам понимаешь, следствие.

– Мы понимаем, – произнес торопливо старшина и тоже понизил голос.

– Сколько человек в артели?

– Вашбродь, уж не подозреваете ли наших? – Голос звучал тихо, словно старшина боялся, что кто—то в коридоре может услышать.

– Что есть сомнения в работниках? – вопросом на вопрос ответил Жуков.

– Упаси Господь, – наиграно замахал руками старшина, глаза его сузились и он хищно посмотрел на сыскного агента, – Степан Иваныч хоть и бирюком был, но человеком уживчивым и ладил со всеми.

– Понятно, а все же?

– Вашбродь, не понятны мне ваши намеки.

– Что не понять? – Пожал плечами Миша, – в артели все дружны до гроба? – И немигающими глазами уставился в лицо старшины, который стал еще бледнее, хотел что—то сказать, но так и застряли слова в горле.

– Не шутите так, господин Жуков.

– А я и не шучу, – еще более серьезным голосом произнес сыскной агент, – в котором часу вы заканчиваете работу?

– Когда как, – лицо старшины не выражало никаких чувств, – иной раз и за полночь, когда не успеваем к сроку, а так, в десятом часу.

– В тот роковой день, когда закончили?

– В день убийства Морозовых, упокой их души, Господи! – Перекрестился старшина.

– Да, в тот вечер!

– Дак, на колокольне, – он кивнул куда—то в сторону, – девять пробило, вот и разошлись.

– Так, и кто?

– Почти вся артель здесь проживает, вот Морозовы угол снимали, Ефимка, – старшина загибал пальцы, – Коська да Евсей с сыном, пожалуй, все.

– Они все сразу ушли?

– Не могу припомнить, но, кажется, сразу. Мы дверь закрываем на замок, тут края пустынные, мало, кто бродит.

– Это точно. А не собирались ли куда зайти уходящие?

– Почем знаю, – раздраженно буркнул старшина, но, взглянув на сыскного агента, произнес, чуть ли не извиняющимся тоном, – не знаю, Вашбродь, ушли и ушли, я ж по пятам за ними не ходил. Куда они отправились, им ведомо, а не мне.

– Значит, не знаешь?

– Так точно, не ведаю.

– Кто мог знать о больших деньгах у Морозовых?

– Господин Жуков, у кожного из нас свои помыслы. Вот вы, звиняйте, не будете трясти своим кошелем перед чужими…

– Но артельщики вроде бы не чужие друг другу, – перебил старшину Миша, – почти все с одной деревни.

– Вы правильно заметили, господин Жуков, с одной волости, но кошели у нас разные, – прищурил левый глаз собеседник, – и кожный из нас перед другими деньгами не бахвалится.

– Понятно, значит, ты не знаешь, – напирал на старшину сыскной агент, – куда кто пошел?

– Вот тут сказать могу, – приблизил лицо собеседник к Мише, – следующим утром сивушного запаха ни от Коськи, ни от Евсея, ни от Ефимки не почувствовал, значится, дома ночевали, а не в трактирах.

– Из этих троих никто домой не собирается?

– Что вы, господин Жуков, нынче работы вагон, по весне домой деньги хорошие отправят, кто корову справит, кто избу сладит, кто еще что.

– А кто избу сладить собрался?

– Евсейка, у него уже покосилась, так он новый хочет выстроить.

– Понятно, более ничего добавить не хочешь?

– Знал бы, сказал, а напраслину ни на кого возводить не хочу.