Петербургский сыск. 1874 год, февраль

– Что ж вы так, голубчик, – все время повторял, пока обрабатывал рану. – разве ж так можно. Хорошо. что нож прошел между локтевой и лучевой костями, к вашему счастью ничего не задето.

– Долго будет заживать?

– Вам бы пару дней покоя, но я вижу определенное нетерпение и вы уже завтра начнете ловить своих преступников, только прошу вас осторожнее с рукой. Не слишком уж усердствуйте…

Следующим утром Василий Михайлович взял извозчика, хотя до сыскного отделения было не так уж и далеко. Не стал вешать руку на перевязь, посчитал, что бывшему боевому офицеру не к лицу выставлять рану, полученную при таких обстоятельствах, на показ. Чувствовал себя штабс—капитан несмышленым кадетом, которому дали за провинность «березовой каши».

Путилин сидел за столом, словно и не уходил со вчерашнего дня, что—то сосредоточено писал.

– Иван Дмитрич, разрешите?

– Пожалуйста, – начальник сыскной полиции оторвался от бумаг, словно от ядовитых змей, – с чем сегодня пожаловали, милейший.

– Все с тем же, застряло дело, как в болоте. Не вижу, откровенно, просвета.

– Бывает, – Путилин тяжело вздохнул и снова добавил, – бывает. Что это вы за руку держитесь, Василий Михайлович? Ушибли?

– Не совсем.

– Рассказывайте, что стряслось?

И штабс—капитан рассказал кратко о вчерашнем происшествии возле родного дома.

– Что вы сразу с этого случая не начали?

– Может просто, незадачливый грабитель.

– Василий Михайлович, голубчик, сколько раз я говорил, докладывать обо всех случаях подобного рода?

– Иван Дмитрич…

– Сорок пять лет уже, как Иван Дмитрич, – Путилин поднялся из—за стола, штабс—капитан тоже хотел встать, но начальник сыска положил руку на плечо, – каждый подобный случай в первую очередь, камень в наш огород.

– Иван Дмитрич, мне показалось, что данное происшествие не связано с расследуемым делом.

– Сомневаюсь, подумайте сами, Василий Михайлович, если бы этот человек хотел вас ограбить, то действовал бы иначе. Вы не хлипкого сложения и можете дать отпор, поэтому излюбленное оружие у таких преступников – дубинка, палица. Удар по голове и ваши карманы в его распоряжении.

– Это так, но…

– Далее, зачем ему пытаться вас зарезать? Вы не задавали себе сего вопроса?

– Может, он хотел испугать?

– Испугать? – засмеялся Иван Дмитриевич, – в темноте, когда как вы говорите. Хоть глаз выколи?

– Я не прав.

– Из сего следует, что действо намеренное. Если бы не ваша счастливая, да, да, счастливая, я не берусь судить, чтобы с вами стряслось.

Василий Михайлович молчал.

– Теперь вспоминайте, кому вы могли перейти дорогу. Что он решился на столь крайнюю меру – убийство. Да, да, именно убийство.

– Кроме дела на Курляндской, ничего стоящего.

– Вспоминайте, Василий Михайлович.

– Нет, Иван Дмитрич, только Курляндская.

– А там что?

– Занимаюсь пока трактиром «Ямбург», пытаюсь разобраться в отношениях.

– И удачно?

– Не совсем, – признался штабс—капитан.

– Докладывайте.

– Не вижу я картины.

– Давайте разберемся вместе.

– По слухам, Мария Ильешова и Степан Иволгин давно являются любовниками, но самого слуха подтвердить пока или опровергнуть не могу.

– Хорошо. Но кто принес вам его?

– Местный околоточный Синицын.

– Ну, – улыбнулся Путилин, – эта братия знает, что говорит.

– Но кроме слов околоточного ничего нет, я начал проверять.

– Следили за ними.

– Не успел, но думаю, если они умны, то ни в коей мере отношения на показ выставлять не будут, а времени может утечь много.

– Хорошо, поставьте агентов.

Василий Михайлович достал из кармана нож и шарф.

– Это мне досталось от незадачливого грабителя или не столь удачного убийцы.

Иван Дмитрич взял со стола нож, посмотрел со всех сторон. Обычный нож с деревянной ручкой, никаких царапин, словно им не пользовались, а приобрели с вполне определенной целью.

– Да, такие в любой лавке продаются, здесь тупик, хотя проверьте. Пользуются такими в трактире и не покупали ли они недавно.

– Проверю.

– А вот шарф – вещь приметная. Даже ежели и встречается на многих, но стоит учесть наших участников этого спектакля под названием – убийство. Значит, кажется мне, вы встревожили убийцу и он посчитал, что сыскное отделение на верном пути.

– В трактире?

– Вполне, может быть.

– Но там я разговаривал только с Ильешовой и Иволгиным.

– Вам и карты в руки, вот их в первую очередь и проверяйте.

– Сомневаюсь в их причастности, Иван Дмитрич. При том разговор мог быть подслушан.

– Возникает вопрос – кем и неужели вы были столь неосмотрительны?

– Не думаю.

– Василий Михайлович, вы становитесь сродни Жукову, только тот в обратную сторону уперся в человека и видит в нем преступника. Вы сперва убедитесь в их непричастности, а уж потом столь категорично заявляйте.

– Виноват.

– Полно вам, Василий Михайлович, одним делом заняты и помогать должно друг другу.

Глава тридцать третья. Иван Дмитриевич наносит визит…

После разговора с Василием Михайловичем Путилин распорядился дежурному чиновнику, чтобы приготовили кибитку для поездки к Сергею Евграфовичу Задонскому.