Петербургский сыск. 1874 год, февраль

– Вот в этом не сомневаюсь. – подсластил вышесказанное начальник сыскной полиции, что у Задонского, как показалось Путилину, даже плечи расправились от похвалы, – не буду более тянуть, а перехожу к делу. У вас есть клиент, который, как я знаю, хочет через ваше посредство приобрести имение, но деньги получены господином через кровь, через убийство невинной жертвы. И как посмотрят другие ваши клиенты, что, зная убийцу. вы тем более не прекратили всякое сношение с таковым преступником, а и помогали в посреднических делах?

– Может быть, мне было не ведомо прошлое такого господина?

– Вполне допускаю, но сказанного не воротишь и газеты столичные пропишут такой анекдот. Как вы думаете, пойдет ли на пользу вам такое событие?

– Но. Иван Дмитрич, это…

– Да, я понимаю, но, увы, поделать ничего не смогу. Вы сами знаете. Сколь неповоротлива наша машина, как начнет крутиться, то никакими силами невозможно остановить.

– Иван Дмитрич, я никогда со злодеями, пачкающими руки в крови, дел не имел.

– Сергей Евграфович, Сергей Евграфович. – укоризненно покачал головою Путилин, – время проходит и разве я могу отвечать за вас? Посудите, как же мне ручаться за вас, если я не знаю, может и на лацканах вашего платья кровь?

– Я не хочу, – Задонский ущипнул себя за подбородок, – чтобы даже имя мое упоминалось в связи с таковым происшествием. Мне такая реклама не к чему.

– Слышу разумные слова, Сергей Евграфович, – начальник сыскной полиции отхлебнул очередной глоток из чашки, демонстрируя Задонскому спокойствие, – знатный у вас чай, знатный, не из «Елисеевского»?

– Нет, нет, – рассеянно ответил хозяин, потом спохватился, – простите великодушно, о чем это вы?

– Чай не «елисеевский», говорю?

– Да, его.

После некоторого молчания Задонский с самым серьезным видом произнес:

– Господин Путилин, ваши увещевания имеют некоторые резоны, но для моей репутации одинаково неприемлемы, как и то, что вы сказали, как и то, что я сотрудничаю с сыскной полицией. Посудите сами, ведь вы ставите меня в двусмысленное положение?

– Сергей Евграфович, Сергей Евграфович, – укоризненно произнес Иван Дмитриевич, – не я поставил вас в такое положение, а исключительно вы сами. Я выполняю порученное мне Государем дело находить в империи преступников, неужели вы думаете, что заради очередного отличия на службе я буду возводить напраслину на честных людей?

Задонский молчал, только лицо побледнело. Ему не хотелось, чтобы сидящая напротив ищейка занялась серьезно его делами, которые, мягко говоря, не совсем

невинны с точки зрения закона и тогда можно подвести не одного человека. Можно пойти на определенную сделку, чтобы и имени, в случае чего, упомянуто не было. Задумаешься здесь, Путилин обладает медвежьей хваткой, вцепится – не отпустит.

– Что надумали, Сергей Евграфович?

– Такое не решается в одно мгновение.

– А я не тороплю, – Иван Дмитриевич почувствовал слабину, но давить более не стал, чтобы не перегнуть палку, сам же держал в руке чашку и время от времени подносил ко рту, – подумайте, допустим, до… вечера. Я к вам заеду, вот тогда и обсудим, – Путилин поднялся, показывая тем самым, что разговор завершен.

Назад, в сыскное Иван Дмитрич шел пешком в приподнятом настроении. Хотя дел в невпроворот, но иногда хочется глотнуть свежего воздуха, не то только на место злодеяния да к вышестоящему начальству на доклад. О себе подумать некогда, вот иногда и с постели быстро не вскочить, как бывало в прежние годы. То поясница ломит, то желудок о себе дает знать, то печенка бьет резким ударом под ребра, так на ходу и лечишься, а здоровья от такой суеты не прибавляется. Так хоть пройтись по городу, благо до сыскного – по Невскому, через Полицейский мост, а там недалеко и сыскное отделение. Всего —то четверть часа, а может чуток поболе, но приятно пройтись пешком, даже не взирая на болезни. Кости размять, о делах подумать среди шума и гама. Город растет, как на дрожжах, вот уже и до Наврской заставы дома добрались, Петербургская сторона, так на той каменные дома начали строить не в два – три, а в пять этажей, а Охта, а Лесной проспект…

Подниматься на этаж становится труднее и труднее, поэтому без поддержки перил не обойтись. Иван Дмитриевич медленно поднимался к себе на этаж, когда его окликнул дежурный чиновник, рядом с ним стоял Сергей Евграфович.

– Иван Дмитрич, – обижено сказал Задонский, – я говорю вашему церберу, что по частному делу, а он «не положено» и все тут.

– Пропустите, – распорядился Путилин и медленно, переступая со ступеньки на ступеньку, продолжил подниматься наверх. Его догнал более молодой Сергей Евграфович, начал тихо жаловаться, что, мол, он спешил, а его таким манером встречают, не порядок.

– Как же вы меня догнали?

– Иван Дмитрич, вы, как и прежде, предпочитаете ходить пешком, нежели прокатится с ветерком.

– Вы правы, мне более по нраву пешие прогулки, когда они не мешают службе.

– А я вот грешен, люблю, когда ветер в лицо и глаза закрываются от резкого морозного воздуха и чтобы непременно дух захватывало.