Петербургский текст Гоголя

Немцы играли значительную роль в жизни Санкт-Петербурга, начиная с его основания. По приглашению Петра I выходцы из Германии появились здесь вместе с другими иностранцами в числе первых военных, врачей, зодчих, художников… Основателями российской Академии наук и первыми академиками в большинстве своем были немцы из Германии и Швейцарии (Л. Эйлер, Г. Бюльфингер, Г. Крафт, И. Буксбаум, И. Миллер и др.). Немецкие живописцы, скульпторы, граверы – первые преподаватели Академии художеств – затем лишь упрочили свои позиции, появились династии Брюлло, Клодтов… Немцами были почти все придворные лекари. Но самым характерным типом петербургского немца стал ремесленник-предприниматель: пивовар, колбасник, часовщик, сапожник, слесарь и, конечно, булочник. Эти мастера славились искусной работой, трудолюбием и добросовестностью, а имена портных Рутча и Петерса, каретника Иохима, упоминаемые Гоголем, были нарицательными. В 1830-х гг. насчитывалось более 20 тысяч немцев, в основном живших в Казанской части (большинство ремесленников) и на Васильевском острове. Им предоставлялось право исповедовать свою религию, создавать школы, общества, издавать на родном языке книги, газеты, журналы, соблюдать национальные обычаи и традиции. Вывески на немецком языке по всему Петербургу объявляли об услугах мастеров, о товарах, поставлявшихся из ганзейских и других немецких городов. Образованные петербуржцы, как правило, знали немецкий язык и немецкую литературу, читали в оригинале (и, само собой, в переводах) популярные научные статьи, книги знаменитых немецких ученых.

Позднее в «Петербургских записках 1836 года» Гоголь сравнит столицу с «аккуратным немцем», хотя здесь «немцы-мастеровые и немцы-служащие… составляют два отдельные круга» (VIII, 177, 180). Основываясь на своих впечатлениях, он, несомненно, учитывал и то, как были изображены типичные петербургские немцы – военный инженер Германн в «Пиковой даме» Пушкина[514] или доктор и ювелир в повести В. Т. Нарежного «Невеста под замком» (1824). Так, немецкие герои Нарежного не могут жить без табака, шнапса, пива, бутербродов и сосисок. Эти мужланы – корыстные, циничные, расчетливые, невежественные, склонные к запою и обжорству – без зазрения совести нарушают большинство христианских заповедей. Вот доктор Аффенберг говорит о себе: «Лечи… людей, как знаешь, да бери деньги <…> наш брат не только грабь, но даже мори людей тысячами – и никто тебе ни слова <…> лишь только открою руку с червонцами, как множество прелестных нимф перестают быть спесивыми», – а свою «негодную жену» он продал «богатому дураку»[515]. Доктор приводит к ювелиру Руперту четырех слуг, приказывает им держать хозяина и открыть ему рот, чтобы влить микстуру, а затем читает ювелиру бумагу от родственников, чтобы лечить Руперта от сумасшествия любыми методами. И Аффенберг угрожает ювелиру… поркой: «Стоит только мне мигнуть своим людям, и вы вдруг будете связаны и на первый раз для разжижения крови получите в спину сотню полновесных ударов плетью»[516]. Оба немца бездушны по отношению к племяннице ювелира Розине, делая ее предметом торга. И те же характерные черты петербургских немцев были отражены Гоголем в повести «Невский проспект»: расчет, меркантилизм, гордыня, самолюбование, склонность к пьянству и последующему насилию, грубость, наглость и невежество «воинственных тевтонов».

Можно полагать и то, что образы ремесленников в какой-то мере пародировали обрусевшего немца Н. И. Греча и поляка Ф. В. Булгарина (тогда всех иноземцев в России звали «немцами»), приятелей-журналистов, которые любили раздавать понравившимся авторам и друг другу такие титулы, как «русский Гете, Шиллер» и подобные. Указанный адрес «в Мещанской улице» Шиллера и его жены, которую Пирогов посчитал вполне доступной, соответствовал слухам, будто жена Булгарина была в молодости связана с притонами на Б. Мещанской улице (этим и объясняется в стихотворении Пушкина «Моя родословная» 1830 г. намек на то, что Булгарин «в Мещанской дворянин»)[517]. Для публики не были секретом ни меркантилизм журналиста, ни его пьянство, ни грубая армейская прямота… Пародийное сопоставление его с классиком Ф. Шиллером могло основываться на псевдоисторических романах Булгарина «Димитрий Самозванец» (1830), «Петр Иванович Выжигин» (СПб., 1831), «Мазепа» (СПб., 1833–1834) и Собрании сочинений (СПб., 1827–1828), которое было успешно переиздано уже в 1830 г.!