Петербургское действо. Том 2

Она помнила, как однажды невидимые руки, водившие этими куклами, перемешали вдруг все нитки и ту нелепую смешную путаницу, которая произошла на сцене. Вся публика, как и она сама, хохотала до слез. Какая-то невидимая сила вдруг заставила главную куклу, изображавшую королеву, поднять неприлично ногу и тотчас потащила ее, притянула к фигуре какого-то герольда, стоявшего на другой стороне сцены. И нога королевы очутилась на плече этого герольда. Первый министр и наперсник ее вдруг упал, а еще две-три фигуры столкнулись лбами. И все действующие лица попали в такое положение, что даже дети в театре начали восторженно кричать и хохотать. Не прошло секунды, как в облаках раздалась отчаянная брань двух голосов, и один другого ругал за неосторожность. Затем послышался треск, и с неба на землю свалились на кучу марионеток двое дерущихся. Но это были уже не куклы, а два живых существа: сам антрепренер театра и провинившийся управитель куклами.

Теперь Маргарите поневоле приходил этот случай на ум. Она тоже заставляла четырех лиц разыгрывать комедию и руководила ими, как этот итальянский импресарио водил своих марионеток на ниточках, привязанных к их рукам и ногам. И она чувствовала, что теперь перемешала неосторожно свои нитки и что ей грозит то же самое, что случилось с итальянцем. Ей грозит тоже, на потеху общества, упасть с высоты своего положения среди кукол, которыми она управляла.

С самого маскарада Маргарита все более запутывалась в своей кокетливой игре с юношей, с дедом, с Фленсбургом и, наконец, с самим… государем, который был сильно заинтригован, кто именно приятельница графини – «Ночь». Юноша оказался тем огнем, с которым шутить было невозможно. Чувство его было настолько сильно и бурно, что не могло удержаться ни в какой рамке, не могло стерпеть никаких преград. Маргарита увидала, но поздно, что он именно своим чувством, нехотя, невольно, может погубить ее. Когда-то она была удивлена и даже как-то польщена этим безграничным восторженным чувством, которое сумела внушить. Его обморок у гадалки мог быть для нее предсказанием, как бурно может чувствовать этот красивый полуребенок.

«Да! Это молоденький, маленький львенок, – рассуждала теперь Маргарита. – Молоденький, неопытный… но все-таки хищный львенок, у которого хватит силы растерзать человека».

Покинуть свой план действий относительно Шепелева Маргарите пришлось вскоре и очень просто.

На другой же день после маскарада, или, лучше сказать, в тот же день, так как они расстались уже на заре, Шепелев в сумерки явился у подъезда дома графини. Ему сказали, что она почивает с самого бала. И это была правда.

Вечером, когда три окна угольной гостиной, дотоле темные, засветились огнем, Шепелев снова смело вошел в дом. После доклада лакея вышла все та же немка и объяснила юноше, что графиня просит его пожаловать завтра в полдень.

Всю ночь Шепелев не мог глаз сомкнуть. Даже его новый офицерский мундир не радовал его. Он до утра не раздеваясь просидел у окна и продумал, споря сам с собой:

«Кто „Ночь”?! Очевидно, „Ночь” – Маргарита!»

А между тем сколько доказательств против этого предположения. Ведь кармелитка была в зале со Скабронским, когда он вышел из уборной. Ведь Маргарита разговаривала с той, когда он стоял потом перед дверью уборной! Да, но лицо Маргариты уже на подъезде, ее взгляд, ее улыбка, ее шутки о раздавленной звезде… Она почти созналась!.. Или та рассказала ей все! Было нечто и еще, что смущало юношу. После бала, когда все разъехались, он решился обратиться к послу с вопросом, кто была «Ночь»? Гольц, шутя, отозвался, что это была одна красивая дама в маске и что назвать ее теперь было бы равносильно тому, как если бы он сорвал с нее маску на балу. Юноша не удовольствовался ответом посла и стал умолять Гольца сказать ему, есть ли у графини Маргариты сестра. Гольц рассмеялся и выговорил:

– Есть! И вторая она! Такое сходство!

И теперь Шепелев с ужасом думал о том, что, быть может, он был игрушкой случайности.

Утром, продремав немного у окна, Шепелев проснулся и, приведя себя в порядок, отправился снова к дому графини.

Предстоящее свидание являлось ему вопросом жизни и смерти. Что скажет она? Признается окончательно и будет мила с ним, как была мила на подъезде? Или будет холодна и высокомерна, какою была в дверях уборной?

Шепелев почти не помнил, как доложили о нем, как вошел он в маленькую гостиную, и очнулся только тогда, когда к нему вышла Маргарита.

Она как-то сияла своей красотой! Никогда не казалась она и не была действительно так хороша! Фантастический пунцовый халат с золотыми брандербургами и кистями был, в сущности, тоже костюмом, годным для маскарада, и удивительно шел к ней, оттеняя ее пышные и черные как смоль волосы…

Она усмехнулась и, лукаво заглядывая ему в глаза, подошла и протянула ему руку. Шепелев взял руку и стоял смущенный и еще более встревоженный мыслью о предстоящем объяснении.

– Поцелуйте руку! – вымолвила Маргарита шутливо-грозно. – Это невежливо… Еще раз, господин офицер.