Петербургское действо

Черезъ мгновеніе Шепелевъ снова поднялся и тихо двинулся за графиней, которая вела его въ свои комнаты.

Шепелевъ объяснилъ Маргаритѣ, что онъ долженъ сообщить ей ужасную вѣсть о громадномъ, правильно организованномъ заговорѣ противъ государя, во главѣ котораго находятся ближайшіе къ нему вельможи. Тотъ, который душа этого заговора, теперь, быть можетъ, въ залѣ сидитъ около государя.

Юноша передалъ графинѣ большой листъ бумаги, исписанный кругомъ, полученный имъ отъ Квасова и перешедшій, быть можетъ, черезъ нѣсколько рукъ. Это былъ доносъ, въ которомъ повторялось почти то же самое, что было въ письмѣ Шванвича, поданномъ Будбергу, и упоминались братья Орловы, братья Всеволожскіе, Тепловъ и другіе, какъ главные заговорщики; упоминался Баскаковъ, какъ будущій цареубійца, упоминался Пассекъ, въ рукахъ котораго найдутся всѣ доказательства…

Маргарита не даромъ была въ лагерѣ голштинцевъ, не даромъ была близкимъ лицомъ теперь ко двору и государю. Это обстоятельство уже какъ будто обязывало ее ничего не знать и не вѣдать, что вѣдалъ или, по крайней мѣрѣ, чуялъ, всякій петербургскій мѣщанинъ.

Маргарита была на столько поражена, что нѣсколько времени не могла прійти въ себя.

— О, какъ вы отплачиваете мнѣ! воскликнула она, наконецъ. — И за то, что я заставила васъ выстрадать, вы даете мнѣ средство сразу достигнуть той цѣли, которая была все-таки еще далека. Теперь, передавъ въ руки государя эту бумагу, которую принесли вы мнѣ, я спасаю его. Онъ обязанъ мнѣ своею жизнью, своимъ царствованіемъ. Поймите, что вы даете въ мои руки. Вмѣсто того, чтобы повергнуть, вы еще болѣе возносите меня!

— Не въ этомъ дѣло, графиня! отозвался Шепелевъ. — Не вамъ я хочу помогать, для достиженія великаго званія однодневной или мѣсячной фаворитки. Мнѣ все равно, выиграете-ли вы отъ этого или потеряете. Мое дѣло обязать васъ клятвой сегодня же передать это государю. Меня можете не называть. Мнѣ не награда, не чинъ или крестъ нужны! Я на дняхъ выхожу въ отставку и уѣзжаю къ матери…

Шепелевъ запнулся и выговорилъ страннымъ голосомъ:

— Съ невѣстой!

Маргарита на это послѣднее слово хотѣла что-то сказать, но слова показались ей неумѣстны, невозможны съ ея стороны, и она промолчала. Шепелевъ поднялся и взялъ шляпу, собираясь выйти и уѣхать. Маргарита подняла руку, протянула ее къ нему.

— Погодите, быстро вымолвила она:- вы навѣрно уѣзжаете изъ Петербурга?

— Да.

— Быть можетъ, вы никогда, или Богъ вѣсть когда, вернетесь въ Петербургъ. Быть можетъ, я долго не увижу васъ. Исполните мою послѣднюю просьбу, которая прежде была бы шуткой, а теперь… Теперь я не знаю, что это такое!.. Но теперь я хочу этого, я умоляю объ этомъ…

— Что прикажете! холодно и все-таки слабымъ голосомъ отозвался Шепелевъ.

— Дайте мнѣ на прощаніе, въ послѣдній разъ… поцѣловать вашу руку! прошептала Маргарита.

Шепелевъ удивленно раскрылъ глаза и не понималъ. Сто разъ дѣлала это Маргарита, но при иныхъ условіяхъ, въ иныя минуты. Теперь то же самое казалось ему какой-то неумѣстной затѣей.

— Извольте! тихо произнесъ онъ и протянулъ руку.

Маргарита схватила ее, прижала въ губамъ, прижала къ лицу. И вдругъ она упала передъ нимъ на колѣни и зарыдала такъ громко, что посторонніе свидѣтели изъ сосѣднихъ комнатъ могли услышать это рыданіе. Кто-нибудь могъ прибѣжать, увидѣть ее въ ногахъ офицера и точно также погубить, сдѣлать то же, чего боялась она отъ Шепелева за полчаса назадъ.

— Прости меня! едва слышно, прерывая рыданіями, повторяла Маргарита.

Тутъ только юноша понялъ, какое значеніе было для нея въ этомъ поцѣлуѣ въ послѣднюю минуту передъ разлукою.

Шепелевъ освободилъ руку, всю покрытую слезами и, не смотря на слабость, которую чувствовалъ, двинулся быстрыми шагами. Въ какомъ-то опьяненіи горя, отчаянія и воспоминаній прошлыхъ дней любви, которыя тѣснились теперь въ его воображеніи, онъ быстро, какъ бы безъ оглядки вышелъ всѣ этого дворца.

Очутившись въ тѣнистомъ саду, подъ чистымъ звѣзднымъ куполомъ неба, онъ, обезсилѣвъ, упалъ на скамейку, попавшуюся на дорогѣ, прошепталъ, почти теряя сознаніе:

— Маргарита! Маргарита! Когда я забуду тебя!?.

XXXII

Маргарита осталась одна, на колѣняхъ, среди комнаты, и нѣсколько мгновеній не подымалась. Она не видала, но слышала быстро удалявшіеся шаги Шепелева. Слезы все еще тихо лились на руки, которыми она закрыла лицо, когда Шепелевъ отнялъ свою руку.

Но Маргарита почувствовала себя теперь лучше, спокойнѣе, счастливѣе, будто тяжелое бремя спало съ души. Онъ сказалъ, что прощаетъ ее, простилъ, и голосъ его звучалъ искренностью! Онъ живъ, женится, но, кажется, что еще любитъ ее. И Маргарита поднялась на ноги, перекрестилась на свой ладъ, т. е. по католически, и тотчасъ вспомнила, какъ уже давно не случалось ей креститься. Она даже и не знала, когда это было. Она помнила, что на похоронахъ мужа ни разу не осѣнила себя крестнымъ знаменіемъ.