Петкана

В эту минуту Господь словно сорвал пелену с моих очей и с сердца — и я увидела, в какое страшное и нечистое болото греха я едва не угодила. Только теперь осознала я бездну своего падения! И вспомнила предостережение святого Антония о том, что все грехи суть мерзость пред лицом Бога, но самый мерзкий и отвратительный из всех — это грех гордыни. Из глаз моих хлынули горячие слезы раскаяния. Стыд, вызванный чудовищной обидой, нанесенной Господу, нарастал во мне с каждым мгновением. Овладевал всем моим существом и всеми моими силами и чувствами. У меня подкашивались ноги. И перехватывало дыхание.

В отчаянии пала я наземь и, содрогаясь в рыданиях, повторяла имя Господне, моля Спасителя о прощении.

«Ведь и губитель душ человеческих был свергнут с небес за свою гордыню! Уверовал в собственную силу и могущество, независимо от Бога, и пал с позором. Вечный мятежник, всегда терпящий поражение. Все гордецы служат ему. А я хочу служить Господу», — твердила я, жестоко коря себя за страшное ослепление.

Самоуничижением и суровым осуждением заменила я недавнее самовосхваление. Но мне казалось, что уже поздно. Словно я уже сорвалась в пропасть. Все было так, как поучают святые отцы. Ибо когда нами завладеет гордыня, славолюбие и себялюбие, тотчас же пропадают все наши духовные сокровища, собранные великими трудами. Гордость не только мешает нам возрастать и дальше, но еще и свергает нас с уже достигнутой высоты. Отнимает у нас все наши прежние богатства и обращает их в прах.

О, как страшно вопияла пустота, образовавшаяся в моем сердце! Как опустошена и жалка была душа моя! Я была тогда так несчастна, что уже не надеялась выбраться из этого кошмара. Оступившись, я пала так низко, что, казалось, погружаюсь на самое дно ужасной трясины. Снова, как и в давнишнем цареградском сне, вокруг меня были скользкие и холодные змеи. А в сердце — ледяной страх.

«Едва человек восстанет, как падает снова»,— сказано святыми отцами. Поэтому Господь-сердцеведец часто скрывает от нашего взора даже те добродетели, которыми мы обладаем.

«Возвышающий себя сам — будет унижен», — сказано также. Воистину, воистину так!

Суета и гордость приходят сами собой. Легко и незаметно.

Смирение же рождается из боли. Из слез. Из молитвы.

И я тоже плакала. И молилась.

Я стыдилась гордости собственного сердца. Понимая, что в том, что я называла своими подвигами, на самом деле не было ничего моего. Всю силу для победы над супостатом дал мне Господь. Сколько раз я была на краю пропасти и погибели вечной. Не будь Его великой милости, разве смогла бы я противостоять искушениям?

Я размышляла о страхе Божием. О священном трепете. И о плаче пред лицом Господа во время моей келейной молитвы. О множестве вещей, о которых, как выяснилось, знала очень немного.

«И как я могу быть уверена, что то, что я делаю, угодно Господу? Что я, собственно, знаю о других подвижниках? Об их муках. О том, какие скорби приходилось им претерпевать и с какими искушениями бороться ради праведной жизни. И о том, каковы были их пути ко спасению. Кто может знать, близка ли я ко спасению? Кто, кроме Господа?» — вопрошала я с трепетом.

Я не переставала и дальше сравнивать себя с великими светильниками веры Христовой. Размышляла о дивных и непобедимых подвижниках, которым Господь даровал силу посрамлять и попирать бесов. Но теперь я вспоминала прежде всего свои поражения в битве с лукавым духом, о том, как нечистый часто подчинял меня своей воле. И видела, сколь жалки и ничтожны были мои подвиги в сравнении с подвигами этих угодников Божиих. А чистые и непорочные девы, мученицы и невесты Христовы? Разве можно сравнить мои страдания с их страданиями? А ведь я и этого бы не смогла, если б не всемилостивыйГосподь!

А сколько кротости и смирения было в Нем Самом! Агнец Божий! Он всем был Слугой.

Так, непрестанно укоряя себя пред Господом, мучимая стыдом и раскаянием, продолжала я мою тяжкую брань против козней и прелести бесовской.

То была самая долгая и тяжелая битва. Ибо зло уже успело пустить корни в моей душе. И, вопреки моим усилиям, нечистые всходы разрастались буйной порослью, угрожая заглушить все доброе, что мне удалось вернуть ценой страшного прозрения. Стоило мне хоть сколько-то очистить мое сердце бдением, самоуничижением, покаянием и богоугодными мыслями, как гнусный и подлый диавол шептал мне: «Всё! Ты победила!» Ия снова скатывалась в пропасть и пустоту богооставленности.

Так продолжалось много лет. Пока однажды я не сказала ему: «Господь мой одержал и эту победу! Он спас меня. И каждый раз Он будет брать верх над тобой, отравителем міра. Ныне и присно, и во веки веков. Аминь».

Пав на колени, я в умилении воздела руки к Нему, моему Спасителю. Сердце мое было исполнено самоосуждения и самоуничижения. И горячей, искренней любви ко Вседержителю.

Тогда отступил мрак міра. Исчез. Рассеялся. Перед дивным сиянием имени Господня.

* * *