Петля

Ты как будто не здесь… О чем задумался? — приподняла бокал с шампанским и, внимательно рассматривая мое лицо, продолжила. — С именинницей тебя…

Спасибо, Настя… рад, что ты пришла…

Разговариваю с ней, понимая, что фраза заезженная до невозможности, но в это мгновение ничего другого в голову не пришло. А также ловлю себя на мысли, что глазами все время Лексу ищу. Когда они пели вместе с Кариной, смотрел словно завороженный то на одну, то на другую, и чувства моментально захлестнули — восторг вперемешку с какой-то необъяснимой радостью. Видеть их рядом друг с другом. Поймал себя на мысли, что мне это чертовски нравится. Что я удивлен и необъяснимо доволен тем, что дочь настолько обожает Александру. Угодил ей. Впрочем, и не только это. Я заставил маленькую сучку уступить мне и сделать так, как я хочу, несмотря на все ее отказы и спесь.

И в ту же секунду сам на себя разозлился, чувствуя себя гребаным извращенцем. Воронов, она всего на несколько лет старше твоей дочери… вот, сам смотри, выглядит как ее подруга. А у тебя в голове дрянь какая-то. От одного взгляда внутри все переворачивается и возбуждение накатывает, как у подростка, который женщины не знал никогда.

Достаточно было ее даже издали увидеть, чтобы опять этот импульс почувствовать, и напряжение сковало от яростного желания снова к себе прижать. Как тогда, в гостиной, когда набросился на нее, словно голодный кобель, потому что сил уже не было сопротивляться. Да, бл***, я не сдержался. Сорвался, вопреки всем барьерам, которые ставил, и тут же снес их сам нахрен. Как будто в тот момент все значение потеряло, кроме голого желания… ворваться в ее рот языком и глотать судорожные стоны, дрожь ее кожей чувствовать и задыхаться от похоти. Я никогда настолько сильно не реагировал ни на одну женщину в своей жизни.

Никогда не испытывал такого острого желания поддаться эмоциям и последовать за зовом плоти. Это походило на помешательство, на помутнение рассудка, когда твой мозг просто отключается от нахлынувшей жажды. Взять… сделать своей. Прямо здесь и сейчас, и плевать, потому что ХОЧУ. Потому что не могу иначе. А как почувствовал, с какой страстью на поцелуй отвечает, так вообще перед глазами потемнело. Мне кажется, я даже задыхаться начал, потому что ею дышать хотел, а не воздухом. И по всему телу — вожделение мощной лавиной. Потому что под моей ладонью — жар ее кожи, которая мурашками покрылась, а меня от этого накрыло еще сильнее, потому что я об этой сучке мелкой весь день думал. Гнал мысли из головы, а они назойливыми насекомыми возвращались опять, и чем больше я хотел переключиться, тем безумнее картинки в голове возникали. Одна развратней другой, и кровь в венах шипит от возбуждения. Я сам не понимал, что именно меня так подхлестывало. То ли чертовый запрет и ненависть к ней, то ли эта красота ее экзотическая, но меня трясло только от мысли о ней.

К журналистке той поехал, думал, оттрахаю и все, отпустит, а потом домой вернулся, и опять она… Лекса. В ночнушке этой, которая мало что на теле прикрывала, и меня по новому кругу унесло — только сильнее во сто крат. Каждая секунда наедине с ней — как пытка, еле сдерживался, чтоб не наброситься, пытался себя в руках держать. Отослать наверх хотел, с глаз долой, но не смог. Понял, что смотреть на нее хочу, голос слышать, и черта с два я себе в этом откажу.

Они с Кариной вошли сейчас в гостиную, о чем-то перешептываясь и заливисто смеясь. Я заметил взгляд Лексы, он был очень быстрым, она поспешила отвести глаза, но я успел его поймать. Спела все же… сопротивлялась до последнего. Уперлась тогда — и ни в какую. Нет, и все… Не буду, говорит, не заставите… А я злился, и вместе с тем заводился еще больше, потому что, дьявол ее раздери, мне это нравилось. Как будто выйти на новый виток игры, которая завлекла тебя настолько, что ты с предвкушением ждешь следующего уровня. Желаешь, чтобы он был сложнее предыдущего, чтобы распалить интерес и азарт еще сильнее. Мне с женщинами всегда просто было, да я и не искал сложностей. Зачем? Я выбирал их, как и ресторан — доступно, дорого, быстро и качественно. Без промедлений и проволочек. А с ней все иначе. Сложно настолько, что я иногда вроде и понимаю ее, и в тот же момент ни черта понять не могу. Горит яростью и презрением, а на поцелуи так отвечала, что у меня от возбуждения скулы сводило и искры перед глазами посыпались. Это всегда оставалось неизменным — мужчина чувствует, если его хотят, и будь я проклят, если Лекса меня не хотела. У меня пальцы скрутило судорогой от желания проверить. Скользнуть между ног ее длинных и ощутить, КАК и НАСКОЛЬКО эта мелкая дрянь меня хочет. Только потом я бы уже не остановился.