Петля Арахны (СИ)

— Э-э, да, спасибо, — протянул тот, поправив очки. — Что ж. Так вот, когда я полтора месяца назад только приступил к изучению всевозможных, касающихся данного вопроса документов — я начал, можно сказать, не с того конца. В самом начале я пытался выяснить биографию Кербероса, а также перемещения Миреллы, которые, как я уже говорил, было трудно отследить из-за очень большой путаницы в документах министерств магии других стран: Мирелла никогда не числилась ни в национальном, ни в международном розыске, а потому могла практически свободно пересекать границы. Кроме того, работа, на которую она обычно устраивалась, чаще всего была сдельная.

К примеру, пять лет назад, в Венгрии в лагере по разведению драконов она не была оформлена официально. Очевидно, её приняли туда на словах, и она выполняла там функции кухарки или какого-то другого обслуживающего персонала, фактически за еду и ночлег. Когда же Гермиона сообщила мне, что Мирелла познакомилась там с Чарли — я сразу же отправил ему письмо в Румынию.

Чарли ответил спустя несколько дней, написав, что припоминает её, вот только фамилию Мирелла назвала ему тогда другую, вымышленную, очевидно. Какую, правда, он уже забыл. Он также сказал, что сама она произвела на него тогда весьма печальное впечатление: жизнь в таких лагерях, как вы понимаете, не очень приспособлена для женщин, особенно не привыкших к подобным условиям… Так что вид у неё был исхудавший и болезненный. Она, тем не менее, была рада встретить британца, а, узнав его имя, начала много и долго расспрашивать о нынешних порядках здесь. В том числе о работе Министерства, Азкабане и других деталях.

У Чарли это не вызвало подозрений. Он частенько встречал за эти годы магов покинувших Британию во время войны, и все они, узнавая о его связи с родиной, начинали задавать ему одни и те же вопросы, так что он охотно рассказал Мирелле обо всём, что знал сам. При себе у него, к тому же, имелось несколько британских газет, и он отдал их ей, откуда она, очевидно, и узнала, что вы стали работать в Министерстве, — Гарри взглянул на Люциуса. — Потом Чарли вернулся в Румынию и больше Миреллу не встречал. Она же, исходя из её собственных рассказов, стала перебираться на юг, добравшись, в конце концов, до Греции.

Когда точно это случилось, мне выяснить так и не удалось, на чём моё первоначальное расследование и застопорилось. В какой-то момент, я, честно говоря, стал даже полагать, что навряд ли уже смогу отыскать концы, вот только мне никак не давал покоя другой факт: реакция Миреллы на мои вопросы о смерти её брата. Я ведь задавал ей тогда их не только для того чтобы сбить с толку, хотя и это сыграло свою роль. Меня действительно волновало, какие чувства продемонстрирует Мирелла вспоминания о Ральфе. И то, как она повела себя, могло показаться вполне оправданным, сперва…

Конечно, она явно врала, что не помнила, где и как её настигла эта весть. Однако даже ложь её была какой-то излишне наигранной! Она словно умышленно пыталась показать нам, что врёт: трудно представить, что люди, замышляющие некую афёру, могут так глупо выдать себя после первого же, вполне предсказуемого вопроса. Они с Керберосом будто намеренно попытались вывести нас на ложный след, привлекая внимание к истории своего знакомства, что в сущности, совсем не так уж важно, и уходя тем самым от сути вопроса…

— Именно! — воскликнул Люциус. — Мне тоже показалось странным, что Керберос и Мирелла не могли сойтись на точной дате своей встречи, хотя это, очевидно, было бы первым, о чём им следовало договориться ещё до приезда в Британию!

— Осознав это, — продолжил Гарри, — я стал пытаться понять, какую реальную ложь тем самым пыталась скрыть Мирелла? Конечно, она поведала нам печальную историю своего детства, дабы вызвать сострадание и чувство стыда за то, что мы вообще посмели задавать ей подобные вопросы, ловко манипулируя нами тем самым. Она также вспомнила свои чувства от первого заключения Ральфа в Азкабан, заметив, что это было равноценно для неё его смерти, и что она не может точно сказать, что же испытывала в момент его действительной утраты… А теперь, ответьте мне на вопрос, — Гарри окинул взглядом всех присутствующих, — может ли разочарование в близком и пусть даже очень любимом нами человеке, сравниться с тем чувством, которое вызывает у нас полное понимание, что его действительно, по-настоящему, в этом мире больше нет?

В комнате повисла недлинная пауза.

— Нет, — губы Снейпа дрогнули. — Нет, это несравнимо…

— В таком случае, — сказал Гарри. — Поведение Миреллы могло говорить только о двух возможных вариантах развития событий: она либо до сих пор ещё не осознала того факта, что её брат и правда умер, либо и вовсе никогда не переживала этого момента…

— Да, — поражённо выдохнул Люциус. — Да, именно так… — и, беспокойно взглянув на Снейпа, он добавил: — Именно поэтому, я и подумал, что Мирелле всё-таки удалось организовать Ральфу побег.