Петля Арахны (СИ)

Он сжал её руку и быстрым шагом, повёл вперёд вдоль десятков и десятков камер, казавшихся издали нескончаемыми.

— Кто это у нас тут? — расслышала вскоре Гермиона.

Она не смотрела, она уткнулась взглядом в каменный пол, но голоса вокруг неё поднимались: сначала один, затем два, затем их уже было десять…

— …Кто к нам пожаловал? Кого это к нам привели, а? — шум их поднимался подобно стае пчёл, нарастая и усиливаясь, словно кто-то намеренно увеличивал звук. — Малфой? Малфой что ли? Снейп… Снейп! Это что, Малфой?.. Малфой, поганый предатель! Это Малфой!

Рука Люциуса сдавила Гермионе кисть так сильно, что она готова была вскрикнуть. Она, впрочем, сделала это в следующую же секунду, но только не от боли, а от испуга, потому как один из заключённых бросился в порыве ярости на свою клетку, когда они достигли её.

— Предатель крови! — раздался его разъярённый голос. И ему вторили десятки других.

Невольно они с Люциусом застыли на месте, в ужасе уставившись на вцепившегося в железные прутья заключённого, и, смутно, в его заросшем волосами лице и свирепых глазах, которые едва ли могли принадлежать человеку, Гермиона различила Уолдена Макнейра.

— Как тебе там, снаружи, а Малфой? — оскалившись, спросил тот, демонстрируя им полный рот отвратительных гнилых зубов. — Хорошо живётся? А дышится как, легко?

Он сипло рассмеялся. Ничего не ответив, Люциус, вновь повёл Гермиону вперёд.

— Якшаешься с Поттером, а Малфой? — раздался голос с другой стороны. — А как там твой паршивый сынок? Жив-здоров, в отличие от моего?

Гермиона бросила быстрый взгляд на иссохший живой труп, прислонившийся плечом к отгораживающей его от соседней камеры стене, догадавшись, что это был отец Крэбба.

— Эй, Малфой! — послышался насмешливый голос уже с другой стороны. — Не устал ещё сношать грязнокровку, после этой двуличной крысы, Снейпа, в обмен на сладкую жизнь?

Гермиона не успела понять, что произошло в следующий момент, но рука Люциуса выпустила её ладонь и она услышала страшный треск и скрежет. На ржавую решётку камеры в этот раз бросился сам Люциус.

— Злишься, что твоя блудливая дочурка понесла от магглорожденного, а Плегга? — прошипел Люциус, расплывшись в кровожадном оскале и не спуская глаз со спокойно сидящего посреди своей камеры человека, широкая бульдожья челюсть которого, несмотря на измождённый вид, позволяла идентифицировать в нём без доли сомнения отца Пэнси Паркинсон.

— Ничего, — сказал тот, прикрыв глаза. — Эта сука ещё получит своё. Недолго ей плясать осталось…

— Мистер Малфой, — Гарри подошёл к нему. — Нам пора.

Губы Люциуса дрогнули, и он, сделав над собой, очевидно, немалое усилие, оттолкнулся от решётки, вновь подходя к Гермионе и обхватывая её за плечи. Руки его при этом тряслись. Оправив мантию и приподняв голову повыше, он, уже не глядя на беснующихся сильнее прежнего в своих камерах заключённых, повёл Гермиону вперёд. Дальше и дальше по коридору.

— Предатель крови! Предатель! Перебежчик! — раздавалось со всех сторон.

Они стучали по прутьям, плевались, бросали в них какую-то грязь и собственные нечистоты.

— Приятно было сдавать нас всех, а, Малфой? И бровью не повёл? — кричал кто-то им вслед.

Зажмурившись, Гермиона шла в объятьях Люциуса, думая только о том, что совсем скоро они пересекут этот ужасный коридор, и в самом его конце, уже перед новой массивной металлической дверью, один из заключённых с диким воплем снова бросился на решётки своей камеры. Гермиона взвизгнула и инстинктивно сжала Люциуса так крепко, что он пошатнулся и, выхватив из трости палочку, наставил её на заключённого.

— Ну, всё, заглохли! — раздался наконец голос высокого стражника. Он достал из кармана свою палочку, предвосхищая необдуманный поступок Люциуса, и выпустил по коридору сноп оранжевых искр, ярко осветивших пространство. Электрический разряд прошёл по металлу решёток, и заключённые отпрянули от них вглубь своих камер. — Представление окончено! Замолчали, иначе, мне придётся вас заставить!

Голоса мгновенно притихли.

— Я полагал, вам запрещено использовать подобные заклятья, — Гарри обратил на стражника поражённый взгляд.

Люциус и Гермиона тем временем остановились у двери, ожидая, пока Фрэнк откроет её. Он делал это сейчас как-то особенно медленно.

— И как мы, по-вашему, справлялись бы с ними тут? Некоторые из них бывают довольно буйными, знаете ли, — хмыкнул стражник.

— Почему же вы тогда сразу не успокоили их, если могли? — в голосе Гарри послышалось искреннее недоумение.

— У ребят итак тут немного развлечений… Вы предлагали лишить их ещё и такого удовольствия? — спросил тот; губы его изогнулись в неприятной улыбке.

— Я буду вынужден доложить об этом, — сказал Гарри, не спуская с него глаз.

— Пожалуетесь на своих, мистер Поттер?

Дверь медленно с протяжным скрипом отворилась, никто, однако, не переступил порог.

— Вы нарочно бездействовали, в то время как имели полномочия успокоить заключённых.

— Ну, никто же из них не вырвался из своей клетки, — стражник приподнял бровь.

— Будьте уверены, мистер Бруствер узнает об этом, — с негодованием выговорил Гарри.