Петля Арахны (СИ)

Очередным вечером, когда Люциус не без содрогания зашёл в свой собственный дом и прошёл в большой зал, где по обыкновению на столе для него был уже накрыт ужин, он с удивлением нашёл, что Гермиона не встречала его. Не удосужившись даже поинтересоваться у мистера Бэгза, где же она была, потому как ему осточертело смотреть на её восковое лицо, он просто сел за стол и приступил к трапезе. Спустя некоторое время, когда он почти уже закончил есть, дверь отворилась, и она вошла в зал. Одета Гермиона на этот раз была в лёгкий халат китайского шёлка, волосы забраны наверх; чрезмерно яркий макияж был почти непристойным.

— Ах, ты уже пришёл, мой дорогой, — улыбнулась она, гордо прошествовав по залу и вальяжно опустившись на диван. — Как прошёл твой день?

— Как обычно, — буркнул он. Губы его дрогнули от раздражения. Ему невыносимо захотелось смыть с её лица это вульгарное безобразие и, вторя её раскрепощённой манере, он закинул локоть на спинку стула, насмешливо полюбопытствовав: — Ну, и кто ты сегодня? Шлюха из китайского квартала?

Гермиона едва заметно вздрогнула, бросив на него острый взгляд, после чего, вновь безмятежно улыбнувшись, произнесла, проведя пальцами по своей груди, оголяя её:

— Если тебе так хочется, мой господин.

— Мне бы хотелось, чтобы ты прекратила этот цирк и, наконец, обсудила со мной всё, что происходит между нами, нормально, — выплюнул он, сжимая в руке десертную ложечку так сильно, что она согнулась.

— Я не понимаю, — мотнула она головой. — Что я делаю не так?

— Гермиона, — выговорил он, откладывая ложку в сторону. — Может, хватит? Я понял, что ты наказываешь меня, но довольно. Давай поговорим.

— Хорошо, — кивнула она, с ногами забираясь на диван. — О чём ты хочешь поговорить, любимый?

Из недр груди Люциуса вырвалось звериное рычание, которое он подавил.

— Как проходят твои исследования, к примеру? — спросил он.

— Ой, это так скучно! — она махнула рукой. — Как хорошая жена, я не могу нагружать тебя такими глупостями.

— А мне и не нужна хорошая жена! — взревел он, ударяя кулаком по столу. — Довольно!

Гермиона только томно вздохнула и легла на спину. Одна её нога соскользнула на пол, другую она закинула на спинку дивана, проникая руками себе в промежность и начиная ласкать себя, после чего, обратив свой похотливый взгляд на Люциуса, она простонала:

— Не хочешь присоединиться ко мне?

Лицо его искривилось, однако, он поднялся со стула и, приблизившись к ней, присел рядом.

— Гермиона, — прошептал он, глядя ей в глаза и стараясь не обращать внимания на её густо накрашенный гадкой ярко-красной помадой рот, призывно открывающийся всякий раз, когда она входила в себя своими пальцами. — Хватит вести себя так…

— Как? — выдохнула она, хватая его за плечи и притягивая к себе.

— Как продажная девка, — выдохнул он.

— Но тебе же… тебе же нравится, не так ли?

Губы её коснулись его щеки. Дешёвый, невыносимо сладкий аромат её сегодняшних духов окутал его, так что у него закружилась голова.

— Нет, Гермиона, — осипшим голосом, слабо противясь ей, прошептал он. — Мне не нравится… Не нравится…

— А что же тебе тогда нравится, мой господин? — голос её звучал мягко и звонко, как колокольчики на ветру.

Пальцы её уже расстегнули его рубашку, губы покрывали поцелуями грудь, оставляя пошлые следы на коже. Собственные руки его, предательски сжали её хрупкие плечи. Люциус закрыл глаза.

— Мне нравишься ты, Гермиона, — прошептал он. — Ты, настоящая. Пожалуйста, хватит… Я больше не могу. Я не вынесу… Прекрати эту муку. Верни мне себя! Скажи, чего ты хочешь?

— Чего я хочу? — она засмеялась, расстёгивая своими цепкими пальцами его ремень. — Я хочу встретиться с ним, Люциус. Покажи, покажи же мне его. Покажи мне, наконец, себя настоящего. Своё истинное лицо!

— Что? — Люциус посмотрел на неё с изумлением.

— Ну же, Люциус! Не бойся, дай ему волю. Почему ты так боишься выпустить его? Что он сделает со мной, чего ещё не делал ты? Изобьёт? Решит подложить меня под одного из этих гадких жадных стариков — твоих спонсоров?.. Кто из них самый богатый, а, Люциус? Может мне и правда переспать с одним из них? Может быть тогда они отдадут тебе, наконец, все свои деньги?

Люциус отпрянул от неё как ошпаренный, не в силах оторвать взгляд от её глаз, светящихся теперь остервенением и жестокостью, которых он в них никогда ещё не видел.

— Повтори это ещё раз, — прошептал он, ноздри его раздулись.

— И что ты сделаешь со мной? — нагло спросила она, приподнявшись на локтях. — Станешь пытать? Ну же, давай, не стесняйся, я не стану осуждать тебя!

Она рассмеялась громким безумным смехом.

— Приди в себя, Гермиона, — произнёс он, взирая на неё с ужасом. — Это не ты…

— Ну что ты, дорогой, это и есть я, — сказала она. — Я просто поняла, что до сих пор не в полной мере понимала своё предназначение. Не осознавала необходимость подчиняться и угождать тебе, моему мужу. Но теперь я прозрела! Я поняла, что смысл моей жизни в служении тебе…