Петля Линча

— Привееет! — машет попкориной. — Я тут уже прикупилась. Возьмешь только попить? Да? Нет, да, нет, да? Иначе я останусь завтра без обеда. Пожаааалуйста. Тут Ариадна с Блавандой, кстати.

— Красивые сапоги, Ада.

— Угум.

Ариадна — блондинка с третьим размером груди и соответствующим самомнением. Она встречается с двадцатитрехлетним парнем, менеджером в «Бизнес-центре на валу», и очень этим гордится.

Блаванда — на самом деле, Лаванда. У нее постоянно такое выражение лица, будто девушку вот-вот стошнит вам на ботинки; Рвотинка-блевотинка беременна, но упорно молчит от кого. Раньше… мы крепко дружили, и Лаванда часто гостила в нашем доме.

Сейчас она кажется мне чужой и холодной, словно какой-то внеземной разум.

Алые кресла, багровые гардины, кровавые стены; золотистая люстра из тех, что должны, нет, просто обязаны висеть в особняках знати. Такой у нас театр.

На экране римлянин — да, этот, с торсом чемпиона по гребле на байдарках, — расследует пропажу какого-то там знамени. Эми не смотрит — строчит каждые две минуты сообщения и улыбается. Опять, идиотка несчастная, влюбилась в Норманна Изеншоу, которого никому не показывает? У них, как же это… гусиная песня. Куриная. Лебединая!

— Ум! Вишневый, — сижу и глупо улыбаюсь, грызя сладкую попкорину, случайно попавшую в нашу корзинку.

— Уу-у! Дай половинку.

— Уже съела.

— Корова!

— Муууу!

— Эй, потише нельзя? — ворчит сзади парень лет восемнадцати. Жаль, он мне понравился.

— Привет, маленькая индианка.

Вздрагиваю и просыпаюсь. Римлянин в фильме нещадно дубасит бородато-беспомощных пиктов.

— Люк?! — неразличимый силуэт на фоне экрана. Горло сдавили ароматы сигарет «Жимолость» и одеколона «Крюндиг» с цитрусовыми. Эта смесь насквозь пропитала армейскую куртку Люка — потому я и хожу в ней, а еще специально курю и душусь, только чтобы не терять частицу брата.

— Сестренка, ты чего? — Эми явно испугана.

— Эй, ты не стеклянная! — блеет зануда сзади.

— Я… — смотрю на Эми, на то место, где видела Люка. Люди вокруг начинают шуметь. В кинотеатре жарко и душно; мне нужно на улицу. К брату…

— Да сядешь ты?

— Что за дура?

— Иди к мамочке!

Бегу к сцене. Боковая дверь, коридор, возмущенные крики за спиной.

Створка черного хода лязгает закрытым замком. Черт! Сзади топот ног — служащих или охранников. Здесь нечем дышать… Слышу свой хрип будто издалека, будто уплываю куда-то…

Толчок — створка распахивается в другую сторону, и я выскакиваю в переулок. Воздух!!!

— ЛЮК!!! — кричу изо всех сил, но кому? Тут пусто. — Почему ты избегаешь меня?! Люк…

Куртка осталась в гардеробе, так что меня скоро начинает колотить озноб. Куда теперь? Глухие — без окон — стены домов, синие мусорные баки и спуск на Бридж-стрит — больше ничего.

Выбегаю на улицу. Прохожие боязливо поглядывают на футболку с Тинки; одна женщина оттаскивает ребенка, который потопал с улюлюканьем в мою сторону.

Тут слишком много людей… Мне тесно.

Иду к центру. Обняла себя за плечи, и тщетно пытаюсь согреться.

Справа ресторан индийской кухни «Магна Тандори». Эми как-то решила поразвлечься: затащила туда и любопытничала у всех, что значит имя Майя.

Чуть дальше слева «Зеленый магазин»: темно-изумрудные двери и рамы, салатовые стены. Прямо на окнах хозяева нарисовали слоганы вроде «Никаких испытаний на животных» или «Честная торговля». За стеклом, тем не менее, все вперемешку — тапки, футболки, открытки, бокалы, статуэтки и фото пропавшей женщины.

Пальцы совсем онемели от мороза.

— Люк? — выдыхаю облачко пара, и оно тут же осыпается искрами ледяных кристаллов. Неужели так похолодало?

Часы на магазинчике «Mod» показывают четверть одиннадцатого.

Может быть, брат пошел в другую сторону?

Бреду по Бридж-стрит к реке. На окне адвокатской конторы «Адам Дуглас и сыновья» — то же сообщение о пропавшем человеке.

Выхожу на набережную. Реку укрыл туман; мутные огоньки фонарей висят в воздухе будто сами по себе. Мир теней и эха.

Ариадна как-то показывала фото своего путешествия в Чехию — сейчас мне кажется, что Бервик со стороны реки очень похож на те снимки, на Прагу.

— Люк?

«Форд» послушно тормозит перед надписью «Slow» на брусчатке и, громыхая, взбирается на мост.

Я совсем замерзла и постоянно кашляю, но продолжаю идти — словно что-то тянет вперед.

У меня все в порядке. У меня все в порядке. Надо только не забывать дышать.

— Где ты, Люк…

— … боюсь за нее. Она так изменилась за последний год.

— Она же подросток. Ты чересчур…

Это родители шепчутся внизу. Думают, что я не слышу, но у нашего «вигвама» слишком хорошая акустика. В голове картинка гостиной: диван с пятном шампанского, мама вяжет что-то шерстяное и ненужное, папа переключает каналы с изможденным лицом.

— А эти драки? Фил, она же всегда в синяках. А оценки? Раньше она была отличницей, а теперь мистер Ходжсон пишет, что постоянно оставляет ее после уроков.

Не помню, как я вернулась. На телефоне десяток пропущенных звонков от Эми и мамы; волновались, наверное.