Петля Мёбиуса

– Ага… – несколько растерянно ответствовал господин и вновь поворотился ко мне. – Не совсем однако же ясно, почему алхимики с таким упорством преследовали вас. Что им от вас было нужно? Как-то, надо понимать, это связано с вашим приятелем и его безвременной кончиной – но как? Скажите-ка мне, милейший, а не приторговывал ли ненароком ваш покойный приятель истиной?

На этот заданный прямо вопрос я осторожно ответил, что, насколько слышал, как раз и приторговывал, хотя сам я ни разу в жизни истину не видел и никогда оную не пользовал. И, ответив так, вспомнил о двух коробочках, что достал Венчислав из халата. Так, может, он, выпив млечного сока, спутал и отдал мне не ту, которую намеревался? К примеру, нечто, попавшее к Венчиславу от алхимиков по ошибке, что они теперь желали вернуть?

Что бы там ни было, я завершил свой рассказ, так и не поведав господину Браманти о приобретенной у Венчислава veritas, после чего жалостливым голосом попросил воды.

– Дай ему напиться, – велел господин. Сложив руки за спиной, он принялся мерить шатер шагами.

Паллад, глянув на меня внимательно и настороженно, но без неприязни, не выпуская копья, достал из сундука тыквенную флягу. Пока я утолял жажду, господин Браманти ходил по шатру, бормоча:

– В высшей степени необычная история. Странно и дико, Паллад, дико и странно. Стоило бы убить этого человека…

Тут слуга, с готовностью подняв копье, шагнул ко мне, а я поперхнулся так, что вода пошла носом.

– …но все последние события еще более ужасны и нелепы, и я… потому я… – Господин Браманти замер, приложив указательный палец правой руки к высокому морщинистому челу, надолго задумался, а после, резко качнув головой, так что кончик пальца соскользнул и уперся в висок, завершил свою речь: – И я, сам не знаю с чего, склонен верить словам этого молодого горожанина. Ну, быть может, не верить… но не испытывать к ним чрезмерного недоверия.

Когда господин закончил мысль подобным образом, Паллад улыбнулся мне, кивнул и опустил оружие.

– Так вот, знайте… – молвил Браманти, усаживаясь на покрытый белым мехом сундук. – Знайте, что с недавних пор живущие в столице и окрестных землях алхимики начали стремительно богатеть. В столице они купили несколько процветающих доходных домов, да и вообще, та истина, которую они продают теперь, – это вовсе не та истина, которой они торговали доныне. Она куда более… так сказать, ядреная, а стоит дороже. Магистр фармации, что сейчас властвует в Святой Церкви нашей, полностью зависит от veritas. Я говорю это вам, не страшась, что вы распространите сведения дальше, потому что теперь мы вас уже не отпустим. Как-то вы в этом всем замешаны, только я пока не могу уразуметь как. Что с вами будет дальше – поглядим, а пока слушайте. Итак, Магистр зависит от истины в той же мере, в какой обычный человек зависит от еды и питья, он даже издал буллу, в коей объявил алхимиков друзьями Святой Церкви нашей! Это ли не богохульство? Но важнее иное – дева Марта пропала! И я знаю, что похитили ее алхимики!

– Алхимики похитили святую Марту? – Изумлению моему не было предела, я чуть было не выпустил флягу, которую все еще сжимал в руках. – Но ваша милость… Но ведь Марта жила при Магистре, под охраной лучших адвокатов Бога, насколько я слышал, а мне про это рассказывал архивариус библиотеки, где я служу. Как же… как же они… и где теперь дева?

– Да, похитили, убив адвокатов из охраны. По имеющимся сведениям, после того алхимики уже четырежды доставляли Магистру истину, и теперь это некая иная истина, потому что всякий раз после употребления оной Магистру становится все хуже. И я предполагаю… нет, я даже уверен в том, что они прячут деву в своей лесной Alma mater. Потому-то мы и пришли сюда с отрядом, чтобы захватить…

Господин Браманти не договорил – снаружи донеслось сначала громкое ржание лошади, а после крики. Я привстал на табурете, Браманти с удивленным выражением лица поворотился к Палладу; тот сунулся наружу, отпрянул, развернулся к хозяину и выкрикнул:

– Алхимики! Опередили – сами напали на нас!

Откуда дева Марта родом, кто были ее родители и где родня Марты теперь – все это так и осталось неведомым. Дева появилась после войны формаций, когда большие области государства оказались разорены, а на юге из-за обилия разлагающихся трупов началась чума. Поползли слухи, что появилась блаженная – бродит по дорогам, останавливается в объятых болезнью городах и монастырях, исцеляет людей. Однако же Церковь Святая наша не желает делиться правом на чудеса, дарованным ей самим Господом, – и вскоре отряд доблестных advocati Dei схватил Марту и доставил в столицу. Собрался совет кардиналов и постановил: Марта – ведьма, а раз так, подлежит сожжению. Дева говорила крайне мало и редко, все больше молчала, мягко улыбаясь, но тут произнесла тихим голосом: «Сжечь меня не сможете».