Петля Реки Времени

В то утро всё шло по плану. Как потом рассказывал Денисов, утром он сделал вид, что идёт в школу. Обогнул пятиэтажку, скрывшую его фигуру от провожавшего иногда, на всякий случай, взгляда мамы из окна и стал наблюдать за своим подъездом из-за угла этой самой пятиэтажки. Благо окна Лёхиной квартиры выходили на одну сторону, а подъезд на противоположную. Дождался, когда родители покинут пенаты, и вернулся домой. Николишины тоже сделали манёвр мимо школы и ждали назначенного времени для звонка.

Всех поколачивал легкий мандраж. С одной стороны, от нетерпения вкусить запретный плод, с другой, от боязни разоблачения. Но больше всего, пожалуй, пугала неизвестность: каковы же будут ощущения от опьянения, непонятно, как поведёт себя пока ещё такой маленький, чистенький, не отравленный алкогольным ядом организм…

Наконец, настало время "Ч", и двухкопеечная монета, опустившаяся в приемник телефона-автомата, нажала на какой-то там контакт, замкнув линию – телефонная будка – Лёшкина квартира.

– Всё в порядке, кони пашут, флэт идёт порожняком, – дал отмашку Денисов.

Через десять минут розовощекие с мороза и возбужденные они с братом ввалились к другу. Из портфеля были извлечены отнюдь не учебники, а бутылка "Кавказа". Денисов метнулся на кухню за стаканами, хлебом, колбасой и сыром.

Когда янтарно-коричневая жидкость наполнила гранёные, кто-то из парней, Гена уже забыл, произнёс первый в их жизни тост. Никто не помнит слов, но он был краток. Что-то вроде "поехали" или "ну, будем". Однако он до них пор не забыл, как от стакана с портвейном исходил отвратный сивушно-фруктовый запах неспелых плодов. Как такое пить? Генку даже оторопь взяла, а нутро передёрнуло. Увидел: приятели уже приникли к ёмкостям и вливают в глотки пьянящую жидкость. Отступать поздно, да и перед друзьями пасовать – навлечь на себя насмешки и обидные подколки, типа, – зассало. Сейчас бы они были по фигу, а тогда…

Стараясь не вдыхать вонючий запах, сделал первый глоток. Язык ощутил отвратный вкус переспелых яблок или каких-то фруктов и, как показалось, жжёного сахара. Желудок, почувствовавший неудобоваримые ферменты, которыми его ещё пока ни разу не травили, рефлекторно сократился, пытаясь вытолкнуть наружу бяку. Но Гена усилием воли подавил рвотный спазм. Подумал: "Как же, я же крут, я ж мужик! Давай терпи! Теперь друзья будут меня уважать. Я не тряпка, я могу. Смотрите, пацаны, я, как и вы, взрослый!". Допив до конца свои почти полные стаканы и подавив все рвотные рефлексы, они стали ждать появления Его Величества Кайфа.

О, господин Кайф! Каким же разным ты можешь быть. И приятным, слегка расслабляющим, и веселящим, вызывающим эйфорию возбужденности, делающим человека подобревшим, разговорчивым и открытым для откровенной болтовни и общения. Но ты бываешь и по-настоящему страшным. Валящим с ног, пробуждающим в человеке агрессивность, жестокость, злобу, раздражительность, гнев и ярость. Коварный Кайф делает перебравшего гомо, так сказать, сапиенса смешным, жалким, убогим, отнимающим у него достоинство. Он даже доводит некоторых до убийства или суицида. При этом отключает разум, выкачивая из него начисто "тормозную" жидкость. Безжалостный Кайф, порой, в тяжелых случаях, постоянными посещениями доведя человека, грешащего чрезмерными возлияниями, до белой горячки, развлекается показом тому спектаклей с участием чертей, монстров, чудовищ и всякой прочей нечестии.

Для несформировавшихся юных организмов двести с лишним граммов крепленого портвейна оказались с ног сшибающей, в прямом смысле этого слова, дозой.

Помниться, минут пять прислушиваясь к своим ощущениям, Гена ничего не испытывал. Потом в голове постепенно стала появляться приятная легкость. Окружающие предметы обретали необычную четкость и контрастность. Сидящий в голове телеоператор, видимо, спохватившись, подкрутил трансфакатор объектива и навёл резкость. Впрочем, через пару минут резкость стала пропадать, а окружающие предметы поехали куда-то в сторону. Потом вернулись на место. И опять все поплыло в сторону и вверх. Амплитуда и скорость перемещений стремительно возрастала. Время перестало существовать. И вот наступило ощущение как в раннем детстве, когда после долгого кружения вокруг своей оси, как в суфийском танце, встал на месте и пытаешься удержать равновесие. Остановить зрением в одной точке "пляшущих человечков" – Лёху и Игоря, впрочем, сидящих за столом, а не танцующих, также не было никакой возможности.

О чём говорили в тот момент? Разве вспомнишь? Наверное, обменивались впечатлениями от ощущений. Да это и не важно. Вот только, чётко запечатлелось в памяти: через минут двадцать членораздельно выговаривать слова, а тем более сложные предложения с первого раза стало проблематично.