Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга первая

Невысокого росту, пухленький, розовенький, уже почти лысый в свои тридцать пять лет, но с живыми, лукавыми глазами, мастер на острое словцо, продувная бестия, обладатель счастливого умения залезть в любую щель, втереться в доверие к нужному человеку, Веселовский умел добывать ценнейшую информацию, умел представить проигрышную позицию России, как чуть ли ни успех или какой-то хитроумный маневр, и потому его работу очень ценил Петр, хотя и знавал корыстные свойства своего резидента.

– Ванька! – бросил царь в дверь, – никого ко мне не пущать, даже в приемную. И сам не торчи под дверью. Кликну, ежели понадобишься. Уяснил?

– Так точно, Ваше величество, – с готовностью ответил Орлов.

– Здоров будь, Абрам, – царь вышел из-за стола, подошел, пожал руку. Веселовский облегченно вздохнул.

– Как здоровье моего брата Карлы?– спросил Петр по традиции.

–Божьей милостью здоров, Ваше величество, – бодро ответил резидент.

– Сам ты, как вижу, пышешь здоровьем, – не без легкой зависти заметил царь, – даром, что придуриваешься, будто дрожишь, как пес после купания. Есть причины?

Никак нет, Ваше величество. Токмо в присутствии Вас завсегда страх является.

– Честные люди, Абрам, страху не имут, – назидательно произнес Петр, возвращаясь за стол. – Кстати, давно у тебя хотел спросить, чем занимается батюшка твой?

Вопрос был каверзный, не сулящий ничего хорошего. Веселовский навострил уши, опять тревожно екнуло в груди. Он знал, что царь осведомлен о его семье.

– Ваше высочество, мой батюшка содержит ювелирную лавку в Варшаве, –с показной робостью ответил резидент.

– И сколько же годового доходу имеет? – опять последовал ехидный вопрос.

– Рублев пятьсот будет, Ваше высочество,– неуверенно ответил Веселовский, теряясь в догадках. »Наверно что-то пронюхал», – мелькнуло в голове.

– А может, сам ты подрабатываешь в Вене? Нотариусом али изумруды продаешь? Али еще на кого работаешь? – зло допытывался царь.

– Никак нет, Ваше величество. Часу не хватает, все службе отдаю.

– Так за какие такие шиши дворец себе отгрохал? – вдруг взорвался Петр.

– Какой дворец, Ваше величество? Никакого дворца, Ваше величество…Хатынка…домик…ну дом…Для Вены невесть какое здание, Ваше величество.

– Я тебе покажу хатынку, отродье жидовское. Меня предупреждали насчет тебя, но я никого не послушал. И теперь не послушаю, но ежели комиссия доложит, что казенные деньги потратил не по назначению – на спице твоя голова будет сушиться. Может, то деньги, что на постройку посольства у меня выклянчил? Говори!

– Нет, Ваше величество, богом клянусь, что ни единой копейки…себе в куске хлеба отказывал…все ради семейства..

– Ты посмотри на себя, колобок ты масленый. Ты-то недоедал? Я из тебя душу вытрясу. Все выложишь, как на тарелочке, как начнут тебя на огне поджаривать да жирок из тебя вытапливать. Мно-о-го жирка стопится, – в глазах царя сверкнул плотоядный огонек любителя поджаривать. Веселовский знал, что сие – не пустые угрозы и задрожал по-настоящему. А царь продолжал гневаться. – И что за напасть? Один ходит павлином французским, другой себе дворец выстроил за казенный счет. Люди подумают, что Россия – кладезь богатств несметных, бездонный мешок, в который можно руку всем запускать. Ошибаетесь! Я вам баню кровавую устрою. Уже выгоняем в шею мастеров, которые таковыми назвалися, а толком ничего не умеют, окромя денег требовать. А со своими тем более управимся. Смотри, Абрам, головой наложишь.

– Ваше величество, батюшка мой все доходы в меня вкладывает. Я немного, – Веселовский замялся, подыскивая слово поделикатнее – немного уменьшил со страху доходы батюшки. У него до двух тысяч в год получается.

– Значит, все пять – ухмыльнулся Петр, – ровно в десять раз надул государя. Хорош резидент!

– Ваше величество. Сие уж точная цифирь. Копит и мне отдает; копит и отдает.

– А что, других детей нету? Токмо ты един, распрекрасный. Знаю я ваши семейки.

– Ваше величество, так ведь всем семейством ко мне и переедут. Вена побогаче Варшавы будет, – Веселовский одновременно лихорадочно думал, кто мог донести на него царю и что еще может знать государь. Неужто Кикин? Дважды дома у него был, восхищался. Нет, такой не донесет. А может, Матвеев? А может, Долгорукий? О люди! Все недруги, все недоброжелатели…

–Ни на кого не вали, Абрам, – сказал Петр, заметив напряжение мысли в глазах резидента. – Сие мне рассказал барон Плейер. Жаловался, что цесарь содержит его худо в Питербурхе, и ссылался на тебя: мол, живут же люди! Так-то. Жди комиссию, Абрам.

–Ваше величество, – простонал Веселовский, – Я же документы на материалы, на работы не брал. Как же я отчитаюсь?

– На твой дворец мне документы не надобны, а вот за строительство посольства, будь любезен, отчитайся. Ты порядок знаешь. Иначе твоя семейка так и останется бедствовать на пять тысяч в год, токмо без тебя, – саркастически заключил царь. Он посчитал, что достаточно потешился и нагнал страху на резидента.