Петр III

В Вене на разъяснение русского посланника Голицына вице-канцлер Коллоредо и министр Кауниц не дали прямого ответа, заявив, что будут, хотя и не были противником мира, советоваться с союзниками. Наконец, австрийский посланник в Петербурге граф Мерси заявил: венский двор не против мира, но он не слышит заявлений противника, то есть прусского короля, о готовности заключить мир. Что касается австрийского дома, то он, будучи на протяжении многих лет верным союзником России, не может «себе вообразить, что петербургский двор переменит самый существенный пункт своей политической системы, именно нарушением союза с австрийскою монархиею». В итоге австрийский двор выдвинул встречные условия заключения мира: «Если император всероссийский примет способы, сходные с правосудием, чистосердечием и с уважением должными той державе, которая издавна была ему искреннею союзницею, если склонит он короля прусского к изъяснению его намерений и видов, если, наконец, употребит средства беспристрастные, то может быть уверен, что скоро достигнет своей цели и достигнет ее честным образом, достойным государя, на которого теперь всея Европа обратила свои взоры в ожидании, какое мнение она должна принять о его правилах и намерениях».

Худ. Антуан Пэн. Портрет Фридриха II Прусского. Германия, XVIII в.

Холст, масло. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Фридрих II, узнав о переговорах России с Австрией, тут же попросил императора дать гарантии тому, чтобы не только земли, захваченные им у Австрии, но и те, которые он успеет захватить, останутся за Пруссией, на что Петр III ответил: «Я в восторге и готов на все; но я буду просить ваше величество заключить такое же условие со мной: обеспечить за мной то, что я буду в состоянии взять у датчан». Король согласился, причем заявил, что он будет гарантировать удовлетворения нетолько просимого, но и добиваться чести способствовать всем мероприятиям императора.

Австрийский двор решил склонить к себе симпатию Петра III и предложил ему деньги и войска против Дании, но император отказался от его услуг: «Деньги мне не нужны, я надеюсь один управиться со своими врагами, а понадобится помощь стану искать ее в другом месте, только не в Вене».

Таким образом, реакцию Австрии на переориентацию внешней политики Петра III можем оценить так: его сепаратные переговоры о мире с Фридрихом II без ведома королевы Марии-Терезии; разумеется, ущемляли ее престиж, но она это стерпела, поскольку и сама не была противницей установления мира. Более того, Австрия, ради сохранения союза с Россией, готова была оказывать ей новые услуги, отвергнутые императором. На предложение Австрии оказать помощь России в предстоящей войне с Данией, Петр III ответил: «Деньги мне не нужны, я надеюсь управиться с своими врагами, а понадобится помощь, стану искать ее в другом месте, только не в Вене».

По-иному реагировала на выход России из Семилетней войны Франция. Дело в том, что Франция, в отличие от Австрии, являвшейся традиционным союзником России и дорожившей этим союзом, напротив, в течение многих десятилетий находилась в лагере ее противников и только накануне Семилетней войны силою обязательств оказалась ее союзницей. Враждебной она оставалась и после окончания Семилетней войны: «Отправляя ко двору Екатерины своего посла Бретейля, Людовик XV, совершенно так же, как раньше указал, что цель французской политики в отношении России „заключается в устранении ее, насколько возможно, от европейских дел… Вы должны поддерживать все партии, которые, несомненно, возникнут при этом дворе. Только при наличии внутреннего раздора Россия будет иметь меньше возможностей (вмешиваться. — Н. П.) в намерения и планы других держав… Необходимо воспрепятствовать России принять участие в войне против меня, против моих союзников и особенно не допустить ее выступления против моих намерений на случай королевских выборов в Польше“».

Этими соображениями французская дипломатия руководствовалась, когда русский посланник при версальском дворе граф Петр Григорьевич Чернышев сообщил французскому министру иностранных дел герцогу Шаузелю декларацию о мире между Россией и Пруссией. Тот не преминул высказать свое удивление и раздражение: «Как без всякого предварительного сношения с союзниками система, казавшаяся твердо установленною вдруг и до основания разрушена!» «Мой король, — продолжал Шаузель, — всегда предпочитал интересы союзников интересам собственной страны». Чернышев пытался оправдать действия императора, но министр стоял на своем: «Исполнение принятых обязательств надобно предпочитать всему другому».