Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Зима 1918 года обошла Кропоткина болезнями, что было удивительно при испытываемых им переживаниях. Зато весной, с наступлением тепла, пришла новая напасть: у старика разболелись икры ног, и он почти не мог ходить. Оставалось лишь прогуливаться по бульвару, делая остановки, чтобы немного посидеть, каждые десять минут. Извозчики в Москве превратились в недоступную роскошь. Кропоткины жили теперь на новом месте – в доме Петрово-Соловово № 111 на Новинском бульваре, неподалеку от Кудринской площади[1751]. «Ему трудно было ходить, особенно в теплой одежде: одышка мучила его, сердце постоянно грозило припадком»[1752], – вспоминала о том времени Брешко-Брешковская. «Живем по-старому, – жалуется Петр Алексеевич Тюрину в письме от 26 мая 1918 года. – Тяжело жить, родной. Будущее мрачно. Хлеб пока еще добывают друзья понемногу. Но нравственное состояние. Никому не пишу поэтому»[1753]. Небольшим утешением стало то, что в издательстве Сытина удалось издать на русском две книги Петра Алексеевича – «Записки революционера» и «Великую Французскую революцию».

Но даже в состоянии, когда здоровье на полную мощь подавало сигналы SOS, Кропоткины проявляли поистине чудеса деликатности. Один из таких примеров приводит в своих воспоминаниях уже упоминавшийся нами толстовец Валентин Булгаков. Летом 1918 года он пригласил Кропоткиных посетить музей Л. Н. Толстого в Москве. И вот в назначенный день он увидел «седого, длиннобородого и круглоголового» революционера с супругой на пороге музея. И тут выяснилось, что Кропоткины пришли… «только для того, чтобы извиниться в том, что в этот день и час он, к сожалению, не может осматривать музея: какое-то обстоятельство ему помешало»[1754]. Восхищенный этим поступком «истинно культурного человека» Булгаков выражал свое огорчение, ведь пара пожилых революционеров была вынуждена проделать такой путь. Ну а приветливо улыбавшийся Петр Алексеевич успокаивал его, рассказывая, «как он любит московские бульвары и что ему доставило большое удовольствие пройтись по дороге к музею по Новинскому и Пречистенскому бульварам»[1755]. Впрочем, музей он потом все же посетил, осмотрев его «подробно и с большим интересом»[1756].

Время от времени он выступал перед широкой аудиторией, демонстрируя по-прежнему большую силу убеждения, ясность, логичность и точность мысли. Булгаков и анархо-синдикалист Николай Иванович Петров-Павлов (1881–1932) вспоминают речь Кропоткина, прозвучавшую в мае 1918 года на собрании в честь десятилетия «Свободного воспитания» – педагогического журнала, издававшегося (1908–1918) толстовцами в Москве. Название издания само говорит о его концепции. Идея свободного трудового воспитания, в котором методы убеждения, демонстрации практической пользы учебы и пробуждения интереса к изучению мира заменят насилие. Среди авторов журнала был и Петр Алексеевич Кропоткин. «Свободное воспитание» публиковало репортажи и статьи и о школах, организованных анархистами Полем Робеном и Себастьяном Фором во Франции. Вот Кропоткин в просторной аудитории Народного университета имени А. Л. Шанявского… подумать только – человека, которого хорошо знал по службе в Сибири. Петра Алексеевича «ввели с особыми предосторожностями, как особую драгоценность»[1757]. И вот он на кафедре – «в своей стихии» оратора. Его доклад был посвящен интеграции труда. «Он доказывал перед слушателями, что только путем добровольных соглашений, съездов, федеративных связей между отдельными организациями создавался весь прогресс человечества – промышленный, технический и научный; соединение умственного с ручным, городской промышленности – с земледелием»[1758], – вспоминал Петров-Павлов. «Говорил он прекрасно и живо, не пользуясь никакими конспектами. Старость нисколько не отражалась на его речи»[1759], – свидетельствовал Булгаков. Аудитория устроила Кропоткину «долго-несмолкаемую овацию»[1760].

Отношения Кропоткина с российским анархистским движением оставались сложными. Он помогал переизданию своих старых работ по анархизму, писал к ним актуальные предисловия и сочинил ряд новых брошюр и статей («Анархия и ее место в социалистической эволюции», «Что такое анархия?», «Идеал в революции», «Аграрный вопрос», «Политические права» и др.). Очевидно, германская интервенция против революционной России и отрицательное отношение анархистов к Брестскому миру отодвинули их разногласия с Кропоткиным на второй план; резкие нападки на него в российской анархистской литературе прекратились. Но хотя Петр Алексеевич поддерживал контакты с анархистскими активистами, он держался в стороне от всех существовавших анархистских групп и никогда не высказывал каких-либо суждений или оценок на их счет.