Петр Кропоткин. Жизнь анархиста

Своим «главным вкладом в науку» Петр Алексеевич считал разработку теории о строении Азиатского материка. Опровергнув принятые в то время, но ошибочные представления немецкого ученого Александра фон Гумбольдта об общем направлении главных азиатских горных хребтов с запада на восток, он показал, что основные горные цепи тянутся с юго-запада на северо-восток. Кропоткин впервые высказал мысль о том, что Северо-Восточная Азия сформировалась постепенно вокруг древнейшего первичного массива. Он представил Сибирь не в виде гигантской равнины, окаймленной горами, а в форме гигантского плоскогорья с двумя террасами – от Тибета до российских границ и в Восточной Сибири. Этот вывод был сенсационен! Гигантский Становой хребет, изображавшийся на всех картах исследователей, гигантский каменный пояс, о котором до того времени писали ученые, охватывает значительно меньшее пространство. Что тут сказать? Для географической науки чертовски важно открыть и изучить новые земли. Но точно так же важно «закрыть» земли, которых нет и не было никогда. Опять та же история, что и с Окинским водопадом, но куда масштабнее. К 1873 году Петру Алексеевичу удалось лишь составить карту Азии, основанную на его теории. Его очерк о строении гор Азии увидел свет в «Записках Императорского Русского Географического Общества» в 1875 году, а книга «Орография Сибири» вышла на французском языке только в 1904-м.

Вторым вкладом Кропоткина в геологию и географию стала теория ледникового периода, которая начала складываться в его голове еще во время путешествий по Сибири. Он опроверг господствовавшее представление о некогда существовавшем древнем ледниковом море: его следов так и не удалось обнаружить во время сибирских поисков. Петр Алексеевич впервые высказал предположение о существовании Великого ледникового периода в геологической истории Земли, когда огромные пространства Северной Евразии были покрыты мощным ледником, сползавшим на юг и несшим с собой каменные валуны. В Финляндии и Швеции он искал следы ледников в Европе. И доказал, что озы (узкие грунтовые валы, вытянутые линейно, высотой до нескольких десятков метров, шириной от ста – двухсот метров, длиной до десятков километров), как и обилие озер, великое множество валунов, груды ледникового щебня представляют собой не что иное, как послеледниковые формы рельефа[382]. Первый том его «Исследования о ледниковом периоде» с картами и чертежами был издан братом Александром только в 1876 году, а другие материалы попали в руки жандармов и только после 1895 года были отосланы автору, который уже находился в эмиграции.

Петру Алексеевичу принадлежит заслуга значительного географического открытия, совершенного, что называется, «на кончике пера». Или, как выражался сам Кропоткин, провидя «сквозь полярную мглу»[383]. В докладе 1871 года о плане русской полярной экспедиции, подготовленном для РГО, он на основании анализа состояния ледяных полей и течений в Северном Ледовитом океане одним из первых сделал вывод о существовании неизвестной земли к северу от Новой Земли и к востоку от Шпицбергена. По итогам доклада Кропоткину предложили возглавить морскую экспедицию на Север. Но Министерство финансов не выделило на нее необходимые средства. В 1873 году предсказанная земля была открыта австрийской экспедицией и названа в честь австро-венгерского монарха – Землей Франца-Иосифа. Уже после смерти Петра Алексеевича, в 1929 году, когда СССР официально объявил о своем суверенитете над этим далеким архипелагом, факт научного предвидения его открытия Кропоткиным приводился в качестве обоснования его российской принадлежности. В правительстве и Академии наук обсуждался вопрос о переименовании островов и ставился вопрос о том, чтобы назвать его Землей Кропоткина. Смена названия так и не состоялась, но имя географа-анархиста было, по предложению советских исследователей, присвоено одному из островов и ледниковому куполу на Земле Франца-Иосифа, а также леднику на Северной Земле. На Шпицбергене в честь Кропоткина назван один из ледников, в Антарктиде – трехкилометровая гора…[384]

Но в проекте экспедиции, предложенной Кропоткиным и его коллегами по РГО, было еще одно предложение, очень перспективное с экономической точки зрения. Была высказана мысль о разведке Северного морского пути. Тот самый Севморпуть, обеспечивающий кратчайший транспортный коридор между Европейской Россией и портами Дальнего Востока[385].

Интерес к Северу долго не оставлял Петра Алексеевича. Среди тем, которые они обсуждали в 1871 году с Норденшельдом, была возможность плавания по так называемому Северо-восточному проходу – из Атлантики в Тихий океан через северные моря и Берингов пролив. Интересно, что Кропоткину импонировало отношение шведского собеседника к русским революционерам: личное знакомство с Бакуниным и его позитивные отклики о Герцене[386]. Позднее, в 1878–1879 годах, Норденшельду удалось выполнить задуманное и впервые пройти Северным морским путем от начала до конца.