Петр Лещенко. Исповедь от первого лица

Ресторан оказался более удачной затеей, нежели кафе. Прибыль он начал приносить вскоре после открытия, но, как я уже писал, мне от той прибыли доставалось мало. Если бы я в то время, будучи на пике своей известности, заключил бы с Кавурой и Геруцким эксклюзивный контракт, то получил бы то же, что выплачивалось мне в виде прибыли, и бесплатную квартиру в придачу. То, что я жил над рестораном, тоже привлекало в него публику. Постоят на улице, поглазеют на наши окна, да зайдут в ресторан. Признаюсь честно, что я никогда не понимал подобного интереса. Одно дело — слушать мое пение и другое — стоять под окнами, ожидая увидеть меня в домашнем халате. Некоторые «поклонники» доходили до того, что рассматривали наши окна в бинокли из дома, расположенного напротив. Зиночку это возмущало, а меня скорее забавляло. Правда, из-за таких вот наблюдателей нашей частной жизни нам иногда приходилось днем задергивать шторы и сидеть при свете.

Охлаждение наших с Зиночкой отношений, к огромной моей радости, не отразилось на отношениях ее с моей матерью и моими сестрами. Она с удовольствием и очень добросовестно занималась с Валечкой и Катюшей. Научила их танцевать так же хорошо, как танцевала сама. И петь тоже научила, но пение моих сестер не шло дальше куплетов. Я надеялся, что сестры будут петь так же хорошо, как и мама, а то и лучше нее. Мама пела замечательно, голос у нее был сильным и приятным (низкое контральто). Если бы она стала артисткой, то непременно прославилась бы.

«Трио Лещенко» (Зиночка, Валечка и Катюша) сопровождало меня на гастролях. Трио танцовщиц выгодно выделялось на фоне дуэтов и больших ансамблей своей оригинальностью. Валечка очень скоро превзошла Зиночку, а стеснительная Катюша поначалу немного отставала от них, но годам к 17 начала танцевать не хуже Зиночки. В танце Катюша отставала от сестры, но зато у нее открылся другой дар. Она придумывала новые номера с такой легкостью, будто всю жизнь только этим и занималась. Очень важно не просто исполнить танец, а вложить в исполнение какую-то изюминку, чтобы отличиться от прочих танцоров. Публика не любит однообразия. Тот, кто просто танцует, не будет пользоваться ее любовью, как бы хорошо он ни танцевал. Каждый номер должен быть представлением, сценой из спектакля, иначе публике будет скучно. В хорошенькой головке Катюши было столько «изюминок», что все мы просто диву давались — в кого она уродилась такой выдумщицей? Доход от выступлений делили на троих поровну, хотя по обычаю Зиночке, как наставнице, полагалось получать вдвое больше. Но она сама настояла на том, чтобы дележ проходил не как принято, а по-родственному. После нашего расставания, оборвав все отношения со мной, Зиночка не стала делать того же с моими сестрами. Они продолжают общаться, но с одним условием, которое поставила Зиночка — ни слова обо мне. После развода она вычеркнула меня из своей жизни, и я бы мог принять это ее решение, если бы у нас не было сына. А так получилось, что она приняла решение за одиннадцатилетнего Игоря, оторвала его от меня, внушив, что я плохой, хотя на самом деле суть заключалась не в моих качествах, а в том, что мы стали чужими друг другу.

Тема моих отношений с сыном настолько болезненна для меня, что, начав рассказывать о чем-то другом, я то и дело на нее сбиваюсь. Постараюсь впредь этого не делать, ибо все, что мог написать по этому поводу, уже написал.

Выступать вместе с «Трио Лещенко» мне очень нравилось. Танцевальные номера приятно разнообразили пение и давали мне возможность немного передохнуть. Те, кто думает, что пение — легкий труд, могут попытаться спеть подряд, громко и внятно, несколько песен. Хотя бы шесть-семь. А я, бывало, пел и по тридцать — сорок.

Особенный успех у зрителей имели шуточные кавказские куплеты про Карапета, сопровождаемые танцевальной пантомимой трио. По предложению Катюши, во время исполнения припева: «Карапет мой бедный, отчего ты бледный? Оттого я бледный, потому что бедный!» — я клал гитару на колени нижней декой вверх и отбивал на ней ритм руками, словно на барабане. Для этого номера пришлось завести особую гитару, поскольку я не мог позволить себе столь варварского обращения с дорогими инструментами, на которых обычно играю. Многие удивлялись и удивляются тому, как придирчиво я выбираю гитары, но моя придирчивость обоснованна. Аккомпанируя себе на плохом инструменте, хорошо не споешь. Однажды в Бельцах[43] у меня украли из гостиничного номера две гитары и еще кое-что из вещей, и мне пришлось играть на срочно купленном инструменте, никудышном. Ох, что это была за мука, я и передать не могу. Лучше бы я отменил выступление.

Иногда я, желая тряхнуть стариной, выступал в «Трио Лещенко» вместе с сестрами, а Зиночка тогда исполняла сольные номера. Мы были одной актерской семьей.