Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус

Фактически студенты не учились; не зная, когда возобновятся занятия, оставались в городе и активно занимались революционной пропагандой, участвовали в митингах, устраивали сходки и т. п.

Полиции приходилось, как это было, например, 23 декабря 1905 г. в Петровском-Разумовском, войсками оцеплять учебные заведения, проводить обыски в студенческих общежитиях и в квартирах профессоров и служащих, изымать берданки, револьверы, революционную литературу, производить аресты. П. Н. Дурново справедливо находил, что такое состояние учебных заведений опасно для общественного спокойствия, и полагал наиболее целесообразным закрыть учебные заведения на определенный срок: тогда большинство студентов разъедется по домам, перестанет собираться по квартирам и митингам – будет возможность удержать многих от крайностей и облегчить работу полиции[514].

* * *

Законопроект о Временных правилах об обществах и союзах (04.03.1906 г.) был разработан в Министерстве юстиции. При рассмотрении его в Совете министров в конце 1905 – начале 1906 гг. П. Н. Дурново удалось существенно расширить полномочия административной власти «в регулировании создания и деятельности общественных организаций». Исходя прежде всего из интересов охраны общественного порядка и государственной безопасности, он справедливо полагал, что без участия администрации не может «образоваться ни одна организация вне зависимости от способа ее создания и объема получаемых прав»[515].

П. Н. Дурново и губернаторы

Принявшись за местную администрацию, П. Н. Дурново в течение ноября – декабря 1905 г. учинил, как шутили министерские, «избиение губернаторов»: все растерявшиеся и нераспорядительные в 15 из 48 губерний Европейской России, управляемых на общих основаниях, были заменены[516]. Характерная деталь: всю переписку по этим переменам, «крайне часто неприятную, вел лично, в большинстве случаев собственноручно, <…> почти без всякого участия департамента общих дел и канцелярии. Трудоспособность его, в этом отношении, была изумительная».

При этом замена одних другими не приобрела характер «чехарды», все делалось спокойно и обдуманно. Так, М. М. Осоргин, явно перепугавшись, обратился к С. Ю. Витте с просьбой освободить его от занимаемой им должности тульского губернатора. В ответ получил письмо управляющего министерством внутренних дел. «Дурново писал мне, – вспоминал М. М. Осоргин, – что в настоящее смутное время именно и нужны старые опытные администраторы, почему убедительно просил меня не настаивать на своей отставке»[517]. Однако в середине декабря 1905 г. его пришлось-таки уволить: «распустил вожжи».

Стремясь побудить власти на местах к более активной и решительной борьбе с революционными эксцессами, П. Н. Дурново всю ответственность брал на себя. Д. Н. Любимов вспоминал, как подготовил, получив задание министра, три проекта циркулярной телеграммы губернаторам. Все они были забракованы. «В них нет успокоительной ноты для губернаторов, – сказал П. Н. Дурново. – Для меня ясно, что большинство губернаторов колеблется принять решительные меры, главным образом опасаясь ответственности и потери места в случае неподдержки министерством их действий». И составил сам. «Это была та знаменитая телеграмма, – пишет Любимов, – столь известная губернаторам того времени, необыкновенная по своей краткости, содержательности и выразительности». Текст ее следующий: «Примите самые энергичные меры борьбы с революцией, не останавливаясь ни перед чем. Помните: всю ответственность я беру на себя. Управляющий министерством внутренних дел, сенатор Дурново»[518].

Сильных администраторов продвигал. Так, отлично себя зарекомендовавшего тамбовского губернатора В. Ф. Лауница провел градоначальником Петербурга. Некоторые вынуждены были уходить. Так, во время вооруженного восстания в Москве тульский губернатор М. М. Осоргин получил телеграмму с нарочным. «Смысл ее таков: Крестьянский съезд закрылся, участники его разъехались по домам, личность этих участников, а также их политическое credo достаточно выяснились в речах их на заседаниях, почему губернаторам предлагается по возвращении этих лиц на месте немедленно их арестовать, сделать краткое, поверхностное дознание и передать их в руки следственных властей». «Понятно, – продолжает М. М. Осоргин, – я всеми силами души восстал против такого распоряжения». Кончилось все тем, что губернатор написал министру конфиденциальное письмо (с жандармом «для вручения министру в собственные руки»), где заявил о своем принципиальном несогласии и просил дать ход своему давнишнему прошению об отставке. «Я отнесся к своей отставке, – вспоминал М. М. Осоргин, – с некоторым удовлетворением. По совести я сознавал, что не справился с вновь поставленными задачами, блуждая, как в потемках, и не имел надежды найти правильный курс»[519].