Петр Великий – патриот и реформатор

«13 ноября 1724. Мы узнали сегодня, что утром генеральша Балк была тоже арестована Ушаковым и что она заперта у него в той же комнате, где ее брат содержался несколько дней. Дом, оказывается, окружен караульными солдатами. Молодой камергер Балк тоже, говорят, был сегодня арестован, но только заключен в собственном доме или в доме своей матери. Уже после обеда сегодня было объявлено с барабанным боем и расклеенными по всему городу плакатами, что камергер Монс и сестра его, генеральша Балк, давали подкупать себя многократно, за что были арестованы, и внушалось всем и каждому из тех, кто знали что-либо про это или делали им подарки, тотчас же явиться под угрозой строгой кары. Считают несомненным, что положение этих узников очень опасно. Они, оказывается, во многом уличены тем, что они сами писали».

«14 ноября 1724. Сегодня объявляют еще раз с барабанным боем про Монса и генеральшу Балк то же самое, что объявляли вчера, и думают, что это плохо кончится, ибо много людей уже явилось, от которых они брали взятки».

В тот же день девять членов Верховного трибунала собрались в Зимнем дворце и постановили, что они сначала изучат прецеденты по подобным преступлениям и снова соберутся на следующий день в пятом часу утра.

«15 ноября 1724. Сегодня объявили с барабанным боем, что завтра в десять часов против Сената будет совершена казнь над бывшим камергером Монсом, сестрой его, Балкшей, и секретарем и камер-лакеем императрицы, так как они совершили очень тяжелые проступки. Это вызвало у нас очень сильное волнение, так как мы не представляли себе что-либо столь быстрое, ни столь опасное. Молодой Апраксин был положительно того мнения, что Монс будет завтра обезглавлен, а что Балкша будет бита кнутом и сослана в Сибирь. Сегодня утром Балкша с секретарем и с камер-лакеем должны были быть отведены в Крепость, а Монс – после обеда. Пастор Нацциус (здешней немецкой церкви) был тоже приведен сегодня к Монсу, чтобы приготовить его к смерти».

«16 ноября 1724. В десять часов была совершена казнь, объявленная вчера с барабанным боем, против Сената, на том же месте, где князь Гагарин был повешен несколько лет тому назад. Несчастный бывший камергер Монс был обезглавлен топором на высокой плахе, после того как ему прочли приговор и несколько пунктов из списка его злодеяний. Засим генеральша Балк получила одиннадцать ударов кнута по голой спине (на самом деле только пять[81]); потом маленький секретарь – пятнадцать ударов кнута со ссылкой на каторгу на десять лет, чтобы работать в Рогервикском порту, и камер-лакей императрицы – шестьдесят ударов батогами и тоже был сослан в Рогервик. Из приговора было тоже видно, что сын генеральши Балк, камергер Балк, не останется при Дворе, но должен был быть отправлен и стать капитаном в дивизии генерал-лейтенанта Матюшкина, а второй сын генеральши Балк, младший, который был пажом у императрицы, должен последовать за братом и сделаться сержантом. Все те, кто присутствовали при этой казни, не в силах достойно описать, с каким спокойствием камергер Монс шел умирать. После прочтения приговора он поблагодарил читавшего поклоном, потом сам разделся, лег на плаху и просил палача поторопиться. До того, выходя из дома, где он содержался, к Крепости, он с полнейшей твердостью простился порознь с присутствующими, а многие из них, особенно его близкие знакомые и его слуги, горько плакали, как они ни старались удержаться, ибо этот славный Монс сердечно оплакан многими людьми, важными, средними и мелкими; хотя из них только немногие это показывают. Можно сказать про этого человека: „кто поставлен высоко, тот ближе к падению“. Хотя по характеру своему он не был великим человеком, он все же был очень на виду и мог многое совершить, но при этом, так же, как у остальных, у него были свои недостатки, и он слишком доверял фавору, в котором состоял. Он все же сделал много добра и не смог бы себе представить еще недавно, что так плачевно кончит[82]».

В дневнике имеются еще нижеследующие краткие заметки по делу Монса.

«19 ноября 1724. Есть слух, по отзывам достоверный, что два камер-пажа императрицы – Соловьев и Павлов – разжалованы в рядовые, а первый из них еще до того получил батоги. Полагают, что они каким-то образом причастны к делу Монса».

«20 ноября 1724. Труп камергера Монса сегодня еще лежал на плахе».

«7 декабря 1724. Возвращаясь от графа Толстого, высочайшие гости[83] проехали перед тем мостом, где труп камергера Монса лежит на колесе, а также около того, где голова его воткнута на кол».