Петр Великий. Прощание с Московией

Несмотря на то что в Вене Петра окружили приветливостью и дружелюбием, его дипломатическая миссия здесь потерпела неудачу. Великое посольство явилось затем, чтобы пробудить заинтересованность Австрии в возобновлении боевых действий, на этот раз более решительных, против турок. Вместо этого послам пришлось прилагать отчаянные усилия, чтобы помешать австрийцам принять турецкие мирные предложения, весьма выгодные для Австрии, но не для России. По условиям предложенного мира, все воюющие стороны соглашались признать статус-кво, причем каждая из них сохраняла за собой все территории, захваченные на момент подписания договора. Для Габсбургов это было благоприятное решение, так как под их властью остались бы и Венгрия, и часть районов Трансильвании. Мысль о заключении мира казалась крайне заманчивой. Кроме того, на западе опять маячила угрожающая тень Людовика. Настала пора развязать себе руки на востоке, пожать плоды победы, составить новую коалицию и лицом к лицу встретиться с Королем-Солнце.

Единственным, кого не устраивало возможное примирение, был Петр. Он дважды, в 1695 и 1696 годах, возобновлял боевые действия против Турции, провел две Азовские кампании, овладел крепостью и возымел честолюбивое желание ходить под парусами в Черном море; горы свернул, чтобы построить флот в Воронеже, сам отправился в Европу учиться кораблестроению, нанимать корабельных мастеров, капитанов и матросов – все для того, чтобы создать новый Черноморский флот. Так мог ли он допустить, чтобы война кончилась раньше, чем он по крайней мере завладеет Керчью и принудит турок согласиться с его правом бороздить воды Черного моря?

Петр лично высказал свои нужды имперскому министру иностранных дел графу Кинскому, а тот довел их до сведения императора. Сознавая, что австрийцы твердо намерены пойти на мировую, Петр сосредоточил внимание на условиях мира. Во-первых, ему нужны были заверения в том, что император будет настаивать на передаче России турецкой крепости Керчь, являвшейся ключом от пролива между Азовским и Черным морями. Без Керчи новый флот Петра не сумел бы войти в Черное море и остался бы запертым в Азовском, достаточно обширном, но стратегически бесполезном. Кинский отвечал, что мирный конгресс, на который, разумеется, пригласят и Россию, еще не начался, и если Петру нужна Керчь, то пусть он ее поскорее захватит, пока не подписан договор, так как сомнительно, чтобы удалось заставить Турцию отдать ее под дипломатическим нажимом за столом переговоров, «ведь турки не привыкли отдавать свои крепости без боя». Наконец было получено хотя бы обещание императора не подписывать договора, не познакомив прежде царя со всеми его условиями.

Большего добиться не удалось, и Петр заторопился с отъездом: Вена была городом сухопутным, без доков и кораблей, а его ждала Венеция, где царь рассчитывал узнать секреты сооружения грозных венецианских боевых галер. К 15 июля все формальности уладили – паспорта членов посольства были в порядке, и часть свиты уже находилась на пути в Венецию. В самый момент отъезда, когда Петр только что вернулся с прощальной аудиенции у императора, пришла свежая почта из Москвы со срочным и тревожным письмом от Ромодановского. Четыре стрелецких полка, получившие приказ следовать из Азова на польскую границу, взбунтовались и вместо этого выступили на Москву. Когда Ромодановский писал свое письмо, они уже находились в шестидесяти верстах от столицы, и верные правительству войска под началом Шейна и Патрика Гордона выступили им навстречу. В письме ничего не говорилось ни о причинах, ни о масштабах восстания, и вообще больше никаких подробностей о происходящем не сообщалось. Письмо шло месяц, и Петр понял, что, пока он отплясывал на маскараде в костюме поселянина, стрельцы, быть может, заняли Кремль, сестра Софья захватила русский престол, а он сам объявлен изменником.

Царь немедленно решил прервать поездку, отменить посещение Венеции и возвращаться прямиком в Москву – навстречу своей участи, какова бы она ни была. Надеясь и веря, что его наместники все еще стоят у власти, он написал Ромодановскому: «Письмо твое, июня 17 дня писанное, мне отдано, в котором пишешь, ваша милость, что семя Ивана Михайловича [Милославского] растет, в чем прошу быть вас крепких [проявить твердость]; а кроме сего ничем сей огнь угасить не мочно. Хотя зело нам жаль нынешнего полезного дела, однако сей ради причины будем к вам так [скоро], как вы не чаете».

Сворачивая посольство, Петр решил взять первых двух послов, Лефорта и Головина, с собой – помогать разобраться с положением в Москве, а третьего, Возницына, оставить в Вене в качестве представителя России на будущих мирных переговорах с Турцией.