Петр Великий. Прощание с Московией

19 июля Петр выехал из Вены по дороге на Польшу, к изумлению австрийцев, ничего не знавших о последних новостях из России и потому ожидавших, что он отбудет в направлении Венеции. Царь ехал день и ночь, останавливаясь, только чтобы поесть и сменить лошадей. Он уже достиг Кракова, когда его нагнал гонец, которого Возницын послал галопом вслед за царем со свежими и более утешительными известиями. Шейн в бою одолел бунтовщиков; 130 человек казнено, 1860 взято в плен. У Петра отлегло от сердца, и он стал подумывать, не повернуть ли назад, в Венецию. Но он уже был на полпути к дому, оставленному полтора года назад, а в Москве предстояло так много сделать. И он – уже без прежней поспешности – двинулся дальше на восток и неторопливо подъехал к городу Рава, что в Галиции. Здесь царь познакомился с уникальной личностью, в чьи дипломатические и военные махинации Петру в России в будущем предстояло окунуться с головой. Это был Август, курфюрст Саксонский, а теперь, благодаря поддержке австрийского императора и русского царя, еще и польский король.

* * *

Польша, через земли которой царь следовал домой, была самым слабым и уязвимым из крупных европейских государств петровского времени. По величине территории и численности населения страна была гигантская: она раскинулась от Силезии до Украины, от Балтийского моря до Карпат; население – одно из самых многочисленных в Европе – составляло восемь миллионов; однако в политическом и военном отношении Польша ничего значительного собой не представляла. И если эту обширную страну никто не трогал, то только потому, что ее соседи были слишком поглощены собственными делами или сами слишком слабы, чтобы растащить ее по кускам. Целых двадцать лет Северной войны, которая вот-вот должна была начаться, Польша будет лежать поверженной, и весь ее горестный вклад в эту войну сведется к тому, что польские земли станут полем битвы между противостоящими армиями чужеземцев. Огромная страна окажется беспомощной перед натиском шведского агрессора, у которого всех подданных было два с половиной миллиона.

Бессилие Польши объяснялось рядом причин. Первая из них состояла в отсутствии какого бы то ни было национального и религиозного единства. Лишь половину населения Польши составляли собственно поляки, и эта половина придерживалась католицизма. Другая половина – литовцы, русские, евреи и немцы – представляла собой мешанину из протестантов, православных и иудеев. Между различными группами существовали разнообразные, более или менее напряженные связи и отношения, но в целом наблюдалось всеобщее религиозное и политическое противостояние. Литовцы ссорились между собой, и объединяла их только общая ненависть к полякам. Евреи, составлявшие значительную часть городского населения, стремились к главенству в торговых и финансовых делах, внушая полякам зависть и страх. Казаки, номинально подчиненные гетману Украины, который теперь формально являлся подданным русского царя, не выполняли никаких указов польского короля.

Но если в национальной и религиозной сфере царила путаница, то политическую ситуацию в Польше следует признать попросту хаотической. Это государство было республикой, в которой имелся король. Король был выборным, а не наследственным монархом и располагал лишь той властью, какую ему благоволила предоставить польская знать – то есть, как правило, никакой. Монарх, таким образом, представлял собой нечто вроде парадного украшения на здании государства. В то время как Франция своим примером указывала большинству европейских государств дорогу к централизованной власти и абсолютизму, Польша двигалась в противоположном направлении – к политическому распаду и анархии. Настоящими правителями Польши были польские и литовские магнаты, владевшие огромными территориями, на которые центральная власть не распространялась ни в коей мере. Так, Сапеги, могущественный литовский род, сами помышлявшие о престоле, вообще ни в грош не ставили польских королей.

Именно польская и литовская земельная аристократия и настояла в 1572 году на выборности королей. Она же к концу XVII века владела всеми богатствами страны и вывозила лен, зерно и лес из своих обширных поместий вниз по Висле в Балтийское море. Она обладала всей полнотой политической власти, ибо не только избирала себе монарха, но и заставляла избранника накануне коронации подписывать обязательство, определявшее условия, на которых ему разрешалось править. Своего идеала польская аристократия достигла тогда, когда сейм, или парламент, пришел к решению, что ни один закон не может быть утвержден, если хотя бы один из членов сейма возражает против этого. К тому же ни король, ни парламент не располагали механизмом введения или сбора налогов. Не существовало также сколько-нибудь последовательной польской внешней политики. «Эта буйная нация подобна морю, – сетовал английский дипломат. – Она клокочет и ревет… но в движение приходит лишь под воздействием какой-нибудь превосходящей силы».