Петр Великий

Его собственный жестокий и нетерпеливый характер и традиция автократии, которую он унаследовал, утверждали в его политике неукротимую ненависть, и не удивительно, что подавление и наказание оппозиции должны были казаться важными и необходимыми в течение всего правления Петра. Это подавление сосредоточивалось в Преображенском приказе, самом стойком из всех новых органов царской администрации и самом устрашающем. Он появился в середине 1690-х годов (нет ни одной точной даты его создания и, вероятно, не имелось никогда никакого письменного указа, его учреждающего) из администрации Преображенского полка. Ему была дана юрисдикция по политическим преступлениям, независимо ни от места, где они были совершены, ни от чина обвиняемого. К началу 1697 года он был ответствен не только за организацию Преображенского и Семеновского полков и охрану общественного порядка в Москве, но также за подавление политической оппозиции повсюду в России. Таким образом, его можно рассматривать как первый централизованный орган российского правительства, предшественник неудачной Ратуши 1699 года и Сената 1711 года. Его центральное положение в административной структуре отображалось в символической форме тем фактом, что его главе, безжалостному и заслуживающему доверия князю Ф. Ю. Ромодановскому было передано управление столицей, когда Петр выехал за рубеж в 1697 году. В 1702 году указ предписывал отсылать в Москву всех обвиненных в политических преступлениях и передавать их дела в Преображенский приказ; и даже после 1719 года, когда была основана Юстиц-коллегия, он сохранил эту исключительную юрисдикцию по политическим делам. Его стабильность и долговечность является резким и существенным контрастом частым изменениям многих структур управления, создаваемых при Петре. Личная заинтересованность в нем царя видна по его активному участию в его работе. В 1698 году, после восстания стрельцов, он лично допрашивал Софью и ее младшую сестру Марфу и присутствовал при других допросах. В 1706 году он проявил заметный интерес к допросам захваченных астраханских мятежников. Более адекватная юридическая или квазиюридическая основа для работы Приказа обеспечивалась в соответствии с указом Сената от января 1714 года, который впервые дал определение политического преступления против царя. Двумя годами позже Устав Воинский объявил, что простое задумывание политически нелояльного или преступного действия, или желание осуществить его, должно наказываться точно тем же самым путем, как и фактическое его выполнение. Одной из наиболее потенциально репрессивных особенностей такого законодательства, разработанного с целью сокрушить всю оппозицию, были невнятные и всеобъемлюще абстрактные формулировки законов.

Хотя он мог быть очень жесток в обращении с открытым мятежом (после стрельцов, приговоренных к смерти в 1698–1699 годах, 320 астраханских мятежников были казнены в 1706), Петр, вообще, не одобрял смертную казнь за политическое преступление. Он предпочитал вместо этого различные формы бития и ссылки. Из 507 случаев, подробно расследованных Преображенским приказом в 1697–1708 годах, только 48 закончились смертью обвиненных[143] (хотя, по общему признанию, большинство этих случаев были тривиальным результатом просто пьяных разговоров или преступного намерения). С 1707 года и далее женщин, духовных лиц и старых людей чаще ссылали в монастыри в отдаленные части России, чем в Сибирь; хотя судьба человека, приговоренного к ссылке на каторжные работы в Азов или Таганрог, была не менее жалкой. Однако методы, которыми расследовался заговор, реальный или предполагаемый, или даже простые «непристойные беседы», служат красноречивой иллюстрацией более жесткой стороны автократии Петра. Из 365 человек, допрошенных в Преображенском приказе в связи с восстанием в Астрахани, 45 умерло в результате пыток, которые им пришлось перенести. Индивидуальные дела поясняют это даже лучше, чем цифры такого рода. Так, когда в 1699 году член одного из стрелецких полков, по имени Волох, был обвинен в том, что говорил оскорбительные слова о царе, а двумя годами ранее будто бы обмолвился, что стрельцы хотели убить царя в Азове, его жена, вызванная как свидетель, подверглась пыткам не менее пяти раз. На разных допросах она получила двадцать, пятнадцать, двадцать четыре и снова пятнадцать ударов кнутом, а в последнем случае была еще и помещена в огонь. И обвинитель, и защищающийся подверглись пыткам, но поскольку ни один из них не изменил своих свидетельских показаний (жена Марфа отрицала, что ее муж говорил вменяемые ему слова), весь процесс был повторен в январе 1701 года. В 1704 году дело было опять в рассмотрении и все трое подверглись пыткам еще раз. Заключительный результат не известен[144].