Петрикор

При поступлении в музыкальную школу Семену сказали, что у него слишком короткие пальцы. Причем женщина со сморщенным лицом, очень сухая, похожая скорее на состарившегося зверька, а не на женщину, унизительно осматривала его руку. Растянула большой и указательный пальцы, а потом добавила, что ему никогда не сыграть La Campanella Франца Листа и даже второй концерт Прокофьева. Мама, которая привела его на экзамен, почти плакала. Семена все это скорее заинтриговало – в чем же сложность этих произведений? Тогда он, конечно, не понимал, что дело в каденции первой части, которая состоит из трех станов и требует от пианиста частых и широких скачков обеими руками. И да, эта акробатика для рук длится целых пять минут, за которыми следуют еще две напряженные части.

– Примите его, пожалуйста. – Мама смотрела на бесполого экзаменатора влажными глазами.

В семье никто не играл на музыкальных инструментах, и ей очень хотелось, чтобы Семен заложил основу этой традиции. К тому же в гостиной стояло фортепиано фирмы Bogemia, доставшееся от бывших владельцев квартиры.

Что смягчило сердце сухой дамы – взгляд матери или внутренняя решимость Семена, а возможно, и то и другое, кто знает? Но Семена приняли в музыкальную школу по классу фортепиано.

На третьем году обучения преподаватель музыки, который играл в небольшом джаз-клубе, дал Семену послушать запись Билла Эванса. Того самого, который создал главные оркестровые аранжировки для альбомов Майлза Дэйвиса Kind of Blue и Sketches of Spain. Семен вдохновился модальным джазом и ладовым принципом импровизации, в отличие от тонального, характерного для классической музыки. Blue in Green навсегда покорила его сердце.

На одной из тусовок, с концентрацией творческой энергии, музыканты нашли друг друга и объединились в джазовый коллектив.

В тот вечер все были пьяными и веселыми – кто-то даже слишком. По квартире разносились звуки композиции Girl from Ipanema. Жорж не любил ее. Считал, что Жобим и тенор-саксофонист незаслуженно получили «Грэмми» за «Запись года» со столь «попсовым», как он полагал, хитом. Почему-то он разозлился.

Федор стоял в стороне, тихо потягивал свой джин-тоник и улыбался. В какой-то момент Жоржу показалось, что он смеется над ним. Он несколько раз прошел мимо, а потом не выдержал:

– Ты что тут, самый умный?

– С чего ты решил?

– Смеешься над всеми… Харе уже!

– Что харе?

– Улыбаться.

– Хм… У тебя что, какие-то проблемы с улыбками? Фобия?

– Проблемы сейчас будут у тебя, если не прекратишь.

– Да что я должен прекратить?!

– Улыбаться…

– Хм… Чувак, ты серьезно?

После таких слов Жорж чуть было не накинулся на Федора. И если бы не Семен, который умудрялся всегда и везде появляться вовремя, то неизвестно, чем все могло закончиться.

– Ребята, вы чего? Хватит уже. Что случилось-то?

– Да вот стоит и смеется над всеми.

– Понятно…

Семен с трудом развернул Жоржа от Федора и уволок его в соседнюю комнату.

– Слушай… Тут такое дело, старик…

– Старик?! Ты ко всем так обращаешься? – огрызнулся Жорж.

– А тебе не нравится?

– Да, в общем-то, все равно: называй как хочешь.

– Ты что-то не в духе сегодня. Что-то случилось?

– Допрашивать будешь?

– Так вот, старик… Ой, прости. Больше не буду.

– У тебя, видимо, какая-то особая любовь к этому слову.

– Слушай, тут такое дело. Федор в детстве болел сильно. Какое-то время вообще с кровати не вставал. Потребовалось сделать операцию на позвоночник, но какой-то нерв задели. Никто не знал, выживет он вообще или нет. Больше года отходил после операции, а потом… Там такая история. Прямо фильм можно снимать. Прочел про Бадди Рича[17]. Он ведь считал, что все свыше. Можно учиться или не учиться, на талант это никак не влияет. Вот Федор и увлекся джазом.

– Странно.

– Что странно?

– Почему все прекрасное из боли?

– Из боли? Ну, нет… не все…

– А ты знаешь хоть одного счастливого музыканта?

– Счастливого? Знаю…

– И кто же это?

– Федор, например, или мы. Да все музыканты счастливые. У кого есть концерты. Ну а что, разве не так? Занимаешься любимым делом, а тебе за это еще и деньги платят. Настоящее счастье. Когда я слышу, как Федор играет, мне самому так хорошо становится. И знаешь, что я понял совсем недавно? Любовь тебя может предать, в любой момент, но пока твои руки способны играть, никто не может у тебя отнять этого, никто….

– Козел я… Б… Какой я козел…

– Да все мы… Слушай, мы не можем знать всех историй.

– Не можем. Не можем… Но терпимее и добрее можем быть?

– Можем. Но это тоже… Путь. Пойдем джемить.

– Предлагаю размяться чем-нибудь неспешным, медитативным, чтобы сбить излишнюю экспрессию!

Сначала ребята пробовали нанимать профессиональных продюсеров и даже предлагали им весьма неплохие деньги. Но из этой затеи ничего толком не получалось. Даже со старыми клиентами и площадками нанятые «продюсеры» и «организаторы» умудрялись ругаться и портить отношения.

Так что поиск подходящего организатора они отложили до лучших времен, а пока Жорж сам справлялся с этой задачей.