Петрикор

Изольда. «Можно ли услышать тишину? Ты ее слышишь?» – любил повторять Тристан. Раньше… Помню, мы включали классическую музыку – «Вокализ» Рахманинова или Вагнера, – закрывали глаза и пускались в столь странное путешествие вместе. Придумывали иную жизнь, открывали новые двери, прокладывали неведомые маршруты… И ведь ничего не боялись! Ходили витиеватыми улочками по Венеции, сидели рядом с Риальто, пили вино, катались на гондоле и любовались палаццо… Умудрялись заблудиться в дворце Дожей, простоять час у Тициана и послушать Стравинского в Ля Фениче… Когда родился Иван, наш сын, я с каждым днем начала все больше чувствовать растущий холод. Тристан – ученый, гений: бесконечные симпозиумы, влюбленные студентки, журналистки. Его все обожали и обожают до сих пор. Слава. Они смотрели на него с восхищением. И я тоже так смотрела. А что мне оставалось? Преклоняться перед его талантом и пытаться соответствовать. Сначала думала, что мне так только кажется… Но потом все больше и больше понимала, что теряю интерес к нашим совместным фантазиям, потому что не видела там себя. Я стала словно лишней в его жизни, наполненной блеском успеха. Мне оставалось лишь воспитывать ребенка, подкреплять веру Тристана в себя и служить. Преданно служить. И я старалась. Очень старалась…

Удивительно, каким скучным может стать то, что еще совсем недавно так увлекало, занимало все мысли. Вместе с тем, как рос Иван, я все больше уходила в себя. «Сепарейт лайф»: один за всех и все за одного. И все равно ты один.

Наш дом пророс зловещей тишиной. Она, словно паутина, распространилась на каждый сантиметр, почти полностью захватив все пространство. Мы почти не говорим друг с другом – с трудом верится, что раньше запросто могли проболтать всю ночь! А еще целоваться, пить вино, слушать музыку, заснуть под утро, чувствуя, что живем. Счастье… Было ли оно?

Сейчас Тристан уходит, пока я еще сплю. И уже давно не целует меня. Мы можем не говорить друг с другом по несколько дней – и всех такое положение дел устраивает.

Можно ли услышать тишину? Раньше у меня получалось… У нас получалось!

Сняли пластинку, поцарапали иглой. Неприятный звук. Пауза тишины минуты на две, три. Изольда смотрит в зрительный зал. Тишина должна стать некомфортной и неудобной. Очень длинная пауза!

Изольда. Только тишину и можно услышать по-настоящему. В тишине все строится лишь на интуиции. Она помогает нам пройти по запутанным лабиринтам подсознания, подсказывая подчас парадоксальные выходы. Нужно только внимательно прислушаться, и… все ответы рождаются сами! Сколько таких звуков можно уловить, придумать. Ты можешь проигрывать любые мелодии, самые разные отрывки любимой симфонии, совершенно произвольные строчки стихов. Все возможно…

У нас с Тристаном ничего не осталось от той божественной тишины: все скатилось до уровня «параллельных жизней» – никто никому не мешает… Порой хочется кричать. Кричать, чтобы он услышал: поговори со мной, посмотри на меня… Посмотри и увидь. Я стала незаметна, как картина Моне в доме. Восторгаешься тем, что она есть, но привыкаешь, все равно привыкаешь… Все случилось несколько лет назад.

Начинает звучать танго. Появляется молодой тангеро, танцует вокруг Изольды.

Изольда. Проснулась однажды, за окном шел дождь. Банально… Вдруг поняла, что у меня не было близости с Тристаном уже несколько лет. Он больше не прикасался ко мне. Совсем. И мы ни разу не говорили об этом. Я перестала чувствовать себя живой. Знаете, у меня было ощущение, что я ношу чужое тело. Высохшее дерево.

Магда. Я понимаю вас. Мы тактильные, может быть, и биороботы, но тактильные. Скорее даже животные, которым нужно, чтобы их гладили, и желательно по шерстке. И никуда без этой нижней чакры. А любить себя нас не научили. Ну как же – вместо признания своей уникальности, уязвленное самолюбие и эгоизм. Да… Я вас понимаю.

Изольда танцует с тангеро.

Изольда. Так захотелось снова желать мужчину, захотелось этого ощущения невесомости, легкости. Чтобы он восторгался мной, чтобы мое тело оживало под прикосновением мужских рук. И я… Да, я сошла с ума… Знаете, я стала встречаться со своим студентом. Ему было двадцать семь, он пригласил меня на свидание, и я не смогла сопротивляться. Он хотел меня, и я снова жила. Я перестала быть тенью своего гениального мужа. Вы меня осуждаете?

Магда. Ну что вы. Я давно никого не осуждаю ни как психолог, ни как человек, и уже тем более ни как женщина. Иногда женщина встает на первое место, и тогда я забываю, что я психолог. Да, я тоже женщина. Вы мне еще доверяете? (Улыбается.)