Петрос идет по городу

— Она знает про собаку? Что ты обратился ко мне?

— Антигона сама послала меня к тебе, — сказал Петрос, окончательно погрязая во лжи.

Но зато теперь он был уверен, что Яннис непременно выручит из беды Шторма.

— Тогда я зайду к вам, принесу Антигоне какую-нибудь книгу, а уходя, заберусь в чулан и буду там тебя ждать.

— Не заводи разговора о Шторме, — пробормотал Петрос, испугавшись, что его обман раскроется. — Сделай вид, что ничего о нем не знаешь.

— Хорошо-о-о, — протянул Яннис. — Я приду, будто только ради книги.

Петрос играл с Тодоросом, но все время напряженно прислушивался. Он ждал сигнала от Сотириса, не отходившего от окна в своей комнате; как только он увидит, что Жаба и Лела ушли из дома, то опрокинет стул на пол, чтобы услышал Петрос. Наконец донесся стук.

Петрос вздрогнул. Вздрогнула и Антигона, погруженная в чтение стихов, которые принес ей Яннис.

— Твой Сотирис не дает нам ни минуты покоя, — раздраженно проворчала она.

Притворившись, будто он ничего не слышит, Петрос проскользнул на кухню. К счастью, мамы там не оказалось, ей рано было еще готовить ужин. Выйдя на черный ход, Петрос выглянул из окна во двор. При виде его Шторм радостно заскулил.

— Ш-ш-ш… — прошептал Петрос, и Шторм, словно поняв все, молча завилял хвостом.

Мальчик сбежал по лестнице и через минуту был возле собаки.

— Ты, Шторм, хороший… хороший, — гладил он пса.

Вспомнив, что тот не понимает по-гречески, Петрос шепнул ему несколько английских слов, которые слышал прежде от Майкла. Он отстегнул цепь от ошейника и ласково похлопал собаку по загривку. Она с некоторым недоумением, но не издав ни звука, покорно пошла за мальчиком. Петрос отвел ее в чулан, где их давно уже ждал Яннис.

— Антигона читает мою книгу? — тотчас спросил шепотом Яннис.

«Нашел время спрашивать», — подумал Петрос и тоже шепотом ответил:

— Читает.

— Она не просила что-нибудь передать мне?

— Нет, — покачал головой Петрос и прибавил: — Она не понимает по-гречески.

— Кто? — в растерянности пробормотал Яннис.

— Собака. Шторм. Так ее зовут.

— Мой друг знает английский язык. Он научит ее понимать и по-гречески, — улыбнулся Яннис и потом добавил: — Она, наверно, еще не видела посвящения.

— Кто? — в свою очередь не понял Петрос; обняв Шторма за шею, он повторял: — Яннис good[16], Яннис friend[17].

— Антигона, — ответил Яннис, беря пса за ошейник.

Петрос первым вышел из чулана и открыл калитку, которая вела в переулок за домом.

— Никого нет, — тихо сказал он Яннису.

Едва начало смеркаться, Яннис вел Шторма, держа за ошейник, и тот послушно следовал за ним, словно признал в нем друга. Петрос стоял и смотрел им вслед, пока они не скрылись за углом. Вернувшись домой, он убедился, что никто пока не заметил исчезновения собаки.

Все уже поужинали; мама и Антигона убрали со стола грязную посуду, и дедушка расположился там со своим пасьянсом. Вечера стояли теплые, весенние, но окна приходилось держать закрытыми, опустив для затемнения синие шторы. К тому же папа хотел послушать передачу из Лондона на греческом языке, а с открытыми окнами это было опасно. В столовой стояла невыносимая духота. Сейчас мама кончит мыть посуду и примется за вязание. Последнее время дядя Ангелос не приходил по вечерам в гости: немцы установили комендантский час и он не успевал добраться вовремя до дому. Как изменился дядя Ангелос после возвращения с фронта! Он перестал шутить, смеяться, не находил себе места, словно был виноват во всех поражениях, как говорил дедушка.

Петрос не знал, куда деваться. В столовой его донимала духота и скука, а в детской Антигона, погасив свет и раздвинув шторы, громко декламировала стихи.

— Его зовут Ко́стас Агарино́с, — томным голосом сообщила она Петросу.

— Кого? — поинтересовался тот, никогда не слышавший такого имени.

— Поэта, чьи стихи я читаю.

Петрос подумал: если сказать Яннису, что Антигона в восторге от его книги, тот не откажется отвести его в гости к Шторму.

— Госпожа Элени, вы не видали собаку? — раздался на черном ходу голос госпожи Левенди.

Мама выглянула на лестницу. На площадку третьего этажа вышли Сотирис и его мама. Нет, Шторма никто не видел.

— Знаете, госпожа Элени, я даже не могу позвать собаку, — призналась маме госпожа Левенди. — Ведь мы сказали Винтеру, что ее зовут Арап.

Петрос и Сотирис усмехнулись; даже если бы Шторм сам сорвался с цепи и убежал на улицу, он бы и головы не повернул, услышав свою новую кличку. Подумать только — Арап!

Но немного позже Петрос струхнул не на шутку. Он услышал, как у подъезда остановилась машина. Донеслись сердитые голоса немцев.

«Нашли Шторма, — мелькнуло у него в голове. — Жаба, наверно, обо всем догадался и вызвал солдат, чтобы арестовать меня».