Петровская набережная

Неужто это тот самый второгодник с тонкой шейкой, которого пожалел тогда Митя? Неужто из того гадкого утенка вылупился этот каменно стоящий сейчас перед ними высокий парень с тяжелой нижней челюстью?

— Говорить долго не буду. Собраны вы по приказанию командира роты. По мнению командира роты и моему мнению, рота должна перейти в высшее училище вся. Без исключений. Мы не должны потерять ни единого человека. Условия, гарантирующие выпускнику нахимовского училища попадание в высшее, вам известны…

Ну, это-то давно знали все. Не ниже четверок по главным предметам.

— В вашем распоряжении всего несколько месяцев. Тупых и дефективных в роте нет. Есть легкомысленные и несколько устойчивых лентяев. Наша задача — не дать им закончить училище ниже своих возможностей. Мы должны вытащить всех. Товарищи отличники, основной буксировкой придется заняться вам. Объяснять ничего не буду. Сейчас я прочту, кто к кому прикрепляется…

Возник шум, затих и возник снова. Он, видимо, забыл, в каком они классе. Предстоят, если он помнит, государственные экзамены. Времени не хватает, при этом не хватает каждому. Почему именно они, занимавшиеся лучше всех, должны отвечать еще и за тех, кто валяет дурака?

Вице-главстаршина стоял, молча глядя на них. Лицо его ничего не выражало. Он просто ждал тишины, и она наступила, потому что они хотели услышать от него объяснения. Но Кричевский не объяснил больше ничего. И того, чего они особенно ждали, он тоже не сделал — не привел в пример свои собственные занятия. А они-то так ждали. Вот уж тут бы они ему выложили!

— Советую всем, — произнес, вставая, командир роты Васильев, — воспринимать слова главстаршины как приказ. Так будет верней. Главстаршина, читайте список!

Так Митя вдобавок к своим заботам получил Лешку Белоусова — красномордого, широкоплечего и плутоватого. Говорил Лешка мало, предпочитал сладко жмуриться. Как за свою учебу он не вылетел еще несколько лет назад, было для всех загадкой. Чем он только держался? Так в поднятых магнитом из ящика гвоздях бывает самый нижний, который болтается шляпкой вниз и лишь крапинка острия связывает его с общей магнитной сплоченностью. Довести Белоусова до четверок??

В ближайшую субботу нахимовец первой роты Нелидов, ответственный, исполнительный и взрослый, к тому же знаменосец и отличник, не получил увольнительной в город.

— Забыл вам сказать, — собрав лишенных увольнения отличников, сказал вице-главстаршина, — ваши личные увольнения в город зависят теперь и от успеваемости тех, кто к вам прикреплен…

Вот уж когда они возмутились по-настоящему! Да по какому праву? Да это же произвол, самоуправство! Это же прямое нарушение устава!

И опять молчал стоящий за спиной главстаршины Васильев, а они кричали.

— Все верно, — сказал Васильев, когда они откричались. — Все верно… Если смотреть на оценки как на цифирьки. А если по-другому взглянуть? Вот вы, Рогов, и вы, Миловидов, через пятнадцать лет эсминцами будете командовать, а ваш одноклассник в это время будет где? На складе валенки считать? Да? Ну хорошо, сейчас он лентяй, и за его лень никто вины с него не снимает, но вы-то, вы где все эти годы были? Вы разве не виноваты в том, что рядом с вами жил лентяй? Как он рядом с вами просуществовал? И еще… Своих, если сами подняться не могут, с поля боя под огнем выносят. Тех, кто идти не в силах. А здесь? Вы что же, оставите своих? И уйдете? С чистой совестью уйдете? Не верю.

Никогда еще Васильев за один раз столько не говорил. При первых словах командира роты Мите еще хотелось возражать: представить себе плутоватого Белоусова хоть через двадцать лет, хоть через тридцать командиром корабля он не мог, — но под конец командир роты повернул как-то так, что и не возразишь. Поле боя… Раненые… «Да при чем здесь раненые», — подумал Митя. Но отчего-то стало стыдно, словно он, Митя, хотел обмануть кого-то. Или даже обманул.

Следующие выходные дни Митя опять просидел в училище.

За эти две недели Митя получил три письма. У Лены был странно деловой стиль доказательства того, что доказательств не требовало. Слова «так что» Лена писала сокращенно: «т. ч.». «Т. ч. ты сам виноват, что мы не видимся. Я очень ждала…» «Она же врет, — думал Митя. — Ну врет же». Но голова опять кружилась. Так хотелось, чтобы Лена говорила правду. Он опять перечитал письмо. «Т. ч. нечего тебе…» «Да, да, нечего», — подумал он.

А Белоусов, этот негодяй, дней десять поиграв с Митей в дополнительные занятия и высиживание друг около друга томительных часов, вдруг взбунтовался. Как-то, когда Митя собирался еще раз прогнать Белоусова по всей странице, тот перед носом у Мити весело захлопнул книгу.

— Мы еще не закончили, — сказал Митя.

— Закончили, закончили!

— Но это едва на тройку…

— А мне и хватит! — еще веселей крикнул негодяй. — Хватит! Мне больше не надо!

Митя Нелидов третий день писал письмо Толе Кричевскому. Они по-прежнему сидели рядом, так что локти их иногда соприкасались, но до Иркутска было, наверно, ближе, чем до соседа по столу. Разговаривать не выходило. «А так, хочешь не хочешь, прочтет», — думал Митя.