Петровская набережная

Ларик играл для себя, играл, не зная, что его слушает вся рота, а они все — кто остановился посреди коридора, кто присел на подоконник — замерли, боясь пошевелиться.

Светлая и печальная мелодия пронизывала коридор и вылетала в открытые окна, и казалось, что даже туда, где замедлили на Литейном мосту свое движение еле различимые отсюда трамваи, достигают эти берущие за сердце звуки.

Митя стоял, все еще держа руку на плече ступенчато остриженного парнишки, а тот на всякий случай замер, не шевелясь.

Мите было семнадцать лет.