Певчая

— Ах, ты все еще боишься, — сказал старик. — Это понятно, для тебя много опасностей. И ты так юна. Я думал, ты старше. И ты в беде, иначе не пряталась бы в нашей телеге. Мы хотим лишь помочь. Мы не предадим тебя. Я, Корнелиус Пенебригг, клянусь. Хочешь укрыться в нашем доме?

И хотя его лицо выглядело честным, я замешкалась. Он говорил правду: я была в беде, в большой беде. И другой помощи видно не было.

— Да, — сказала я. — Я пойду с вами.

Пенебригг обрадовался, но Нат посмотрел на него с тревогой.

— Сэр, уверены…

— Вполне, — сказал Пенебригг. — Обойдемся без лампы, да, Нат? Лучше идти в темноте.

— Сначала я поухаживаю за Аристотелем.

— Конечно.

Нат отвел осла в загон, поглядывая на меня. Судя по тому, как покалывало мою спину, он продолжал следить и тогда, когда задул свечу в лампе.

* * *

Пенебригг шел впереди, а Нат — сзади. Мы двигались по неровному двору. Ночь была безлунной, в воздухе виднелся туман.

Норри была в этом городе, где-то неподалеку? Я могла лишь надеяться, но казалось, что каждый шаг уводит меня от нее. Я слепо озиралась, не зная, поступила ли правильно, последовав за Пенебриггом, или стоило попытаться сбежать.

Нат опустил руку на мое плечо. Он понял, о чем я думаю?

Пенебригг остановился.

— Ступай осторожно, — прошептал он.

Нат провел меня вперед, и я прошла в дом, где было еще темнее, чем во дворе, а еще пахло сыростью, дымом и старостью.

— Мы пойдем наверх, — сказал Пенебригг.

Чиркнуло огниво, и Нат зажег лампу, но она горела так тускло, что пришлось подниматься по перекошенной лестнице почти на ощупь. Я с грустью слушала, как Нат запирает постоянно за нами двери. Сбежать не получится.

Но, может, и не потребуется. Мы шли, а Пенебригг показывал доброту, шептал слова поддержки, придерживал меня, когда я оступалась. Может, я не ошиблась, поверив ему. По его словам было ясно, что он знает что-то о Певчих. Может, мое сердце затрепетало, он даже знает, как мне найти Норри.

Когда Пенебригг открыл дверь на вершине лестницы, я увидела сначала дым, почти такой же густой, как туман снаружи. Щурясь, я различила длинную комнату под крышей, полную загадочных теней и силуэтов. На каменном камине стояли три сияющие в дымке серебряные сферы, прикрепленные к квадратной штуке, назначение которой я не понимала, не было никаких догадок. На другой стороне камина стояли часы, и я слышала в тенях трепет и щелканье, словно там была стайка невидимых птиц.

— Вот, — Пенебригг протянул мне плащ. — Укутайся и садись ближе к огню. Ночь холодная.

Я села на стул, Нат устроился на скамейке напротив и занял себя кусочком дерева и ножом, что был меньше, чем предыдущий. Его лицо было нечитаемым, а я поймала себя на том, что потянулась к камню, словно искала уверенности. Холодный и тяжелый, он приятно лег на ладонь, и я села прямее.

Пенебригг указал на столик рядом со мной.

— У нас есть хлеб, сыр и яблоки, если ты голодна.

Он отрезал себе хлеба и сыра, Нат взял яблоко, значит, есть можно было. Желудок урчал. Я ела в последний раз в обед. Обед на острове с Норри…

От воспоминания горло сжалось, я едва смогла проглотить еду.

Пенебригг опустился на оставшийся стул.

— А теперь, Бесс…

— Нет, — мы перекусили хлебом, и я не хотела уже скрываться. — Меня зовут Люси. Я не хотела говорить правду сначала.

Пауза, а потом Пенебригг сказал:

— Мудрый ход, думаю.

Но Нат нахмурился.

— Если она соврала об этом, — сказал он Пенебриггу, — могла ведь соврать и об остальном? Может, она не Певчая…

— Ты сам видел метку, Нат, — сказал Пенебригг. — И у нее есть камень.

— И это очень убедительно. Но метку можно подделать, а рубин может быть фальшивкой. Может, это проделки Скаргрейва?

Он так хотел не верить мне, что я с трудом сдерживала злость.

— Я ничего не подделывала…

Нож Ната вспыхнул и погрузился в дерево.

— Нам нужно больше доказательств.

— Доказательств?

— Покажи нам магию Певчей, — сказал Нат. — Здесь и сейчас.

К моему удивлению, Пенебригг рассмеялся.

— Сказал истинный ученый, Нат. Я хорошо тебя обучил, — он поправил очки и посмотрел на меня. — Я бы поверил тебе на слово, но Нат правильно делает, что осторожничает. Ставки высоки, и мы должны проверить тебя: выбери любую песню и покажи нам свои силы. Только пой тише, — предупредил он. — Мы не хотим, чтобы остальные тебя услышали.

Они хотели, чтобы я колдовала по приказу? Может, я и могла. Нужно ведь лишь спеть.

Но какую песню? Сейчас я слышала только треск огня и тиканье часов.

Снять камень.

Так сработало в тот раз, да? Я схватилась за камень, он отразил огонь, пылая красным. Помоги мне. Дай магию, что удивит их.

И я сняла камень.

Холод окутал меня, а комнату заполнила музыка. Но ноты были тихими, едва различимыми, как было и в библиотеке дома Рейвендон. Я не могла выделить песню, только пару нот, что быстро угасали, хоть я и прислушивалась.

В темноте комнаты часы отсчитывали секунды.

Я подняла голову и посмотрела на два лица, повернутых ко мне, одно было полно скепсиса, другое пылало верой.

— Мы не просим ничего сильного, пойми, — сказал Пенебригг с теплой улыбкой. — Покажи что-то маленькое, но убедительное.