Певчая

Я беспомощно смотрела на него.

— Не могу.

Он посерьезнел, в его глазах появилась доля недоверия Ната.

— Не можешь? Или не будешь?

Понимая, что выгляжу я жалко, я объяснила проблему:

— Я не знаю ничего о Певчих. Да, я такая. Но я узнала об этом только сегодня.

Нат вскинул брови.

Пенебригг почесал бороду, словно не знал, что сказать.

— Расскажи подробнее.

Я вкратце описала свою историю. Рассказ звучал куда фантастичнее, чем это казалось в момент этих событий, и я снова заметила недоверие Ната.

Пенебригг слушал меня внимательно.

— И ты семь лет назад оказалась на том острове? — сказал он. — Это имеет смысл.

А когда я рассказала, как песня пришла ко мне, и нас забрал ветер, он воскликнул:

— Невероятно!

Когда я закончила рассказ, стояла тишина. Пенебригг натирал очки краем рукава, а потом он вернул их на нос с вздохом.

— Я бы зуб отдал, чтобы увидеть такую магию. Но ты не видела своего опекуна, когда прибыла? Не знаешь, как ее найти?

Я покачала головой.

— А вы?

— Нет. Я изобретатель, магии во мне нет. Может, получится найти ее обычным способом, если осторожно поспрашивать…

— Хватит, — вмешался Нат. — Вы ее не слышите? Вы попросили ее показать нам силу, вместо этого она сочинила дикую историю. Это не похоже на Певчую. Это похоже на шпионку.

Пенебригг скрестил руки на груди.

— Какое первое правило науки, Нат?

С явной неохотой Нат ответил:

— Держать разум открытым.

Пенебригг кивнул.

— Нельзя быстро делать выводы. Я так не делаю. Многое в истории Люси звучит правдоподобно, но стоит собрать больше материала, — он повернулся ко мне. — Ты знаешь что-то о своем рубине?

— Нет. Но когда я ношу его, сложно слышать музыку.

— Можно рассмотреть его ближе?

Я замешкалась. Было странно сидеть без камня на шее, и я не представляла, как плохо будет, если я отдам его кому-то.

— Можешь не отдавать, — добавил он. — Просто поднеси к свету, чтобы я его разглядел. Я не буду его трогать, обещаю.

Я подняла рубин, Пенебригг встал со стула и зажег свечу от огня. Он поднес ее и посмотрел на камень.

— Ага, вот так. А теперь поверни, нет, погоди, — он прищурился. — Замечательно. Жаль, что ты потеряла письмо матери! Понадеемся, что его не найдут, или что Скаргрейв не сможет его прочитать.

— Ничего нельзя сделать? — спросила я.

— С письмом? Пока — нет. Но я могу предложить другую проверку для Певчей. Хочешь продолжить?

— Да, — если так я получу их помощь в поиске Норри, я это сделаю.

— Ты не слишком устала?

— Нет, — я была бодрой, несмотря на комнату, полную дыма и полумрака.

— Хорошо. А теперь возьми камень в руку. Нет, не так. Не в кулак. Пусть просто лежит на ладони.

Было сложно слушаться Пенебригга, разжать пальцы и позволить рубину лежать открыто. Кулон всегда был скрыт, и я хотела уберечь талисман вдали от чужих глаз. Я заерзала, заставляя ладонь оставаться открытой.

— Не двигайся, — приказал Пенебригг. — А я попробую его забрать.

Мои пальцы сомкнулись поверх рубина сами по себе.

— Но он мой!

— Если это магия, и он твой, то никто не сможет его у тебя забрать. Нат попытался, помнишь? И не смог.

Никто не сможет забрать у меня камень. Я с любопытством раскрыла ладонь, показывая рубин.

Пенебригг потянулся к нему, но как только его рука коснулась камня, свирепая музыка зазвенела в ушах. Пенебригг отдернул руку, лицо его побледнело.

Нат вскочил со стула.

— Что ты с ним сделала?

— Спокойно, Нат, — Пенебригг прижал к груди пальцы. — Она ничего не сделала. Это камень.

Нат опустился рядом с ним с тревогой.

— Больно?

— Терпимо.

— Я попробую.

— Нет, Нат. Не советую. Не когда…

Но пока Пенебригг говорил, пальцы Ната сжались на камне. Свирепые ноты снова зазвенели в моих ушах, в этот раз яростнее. Нат закричал, его рука взлетела.

— Ах, — сказал Пенебригг. — Что ты ощутил?

— Ничего, пока не попытался коснуться, — Нат звучал потрясенно. — А потом мои пальцы словно сжали раскаленные клещи.

— Как и у меня, — сказал Пенебригг. — А в тот раз ты что-то ощутил?

— Когда потянулся за кулоном? — Нат задумался. — Укол был, да. Но не такая боль.

— Но ты трогал только цепочку, а не сам камень. Ты и близко к камню не был, — Пенебригг кивнул мне. — А ты? Что в этот момент ощутила ты?

— Ничего, кроме…

— Да?

— Я услышала музыку. Быструю и злую, — я не добавила, что от этого у меня было странное чувство, словно я разделяюсь на двух Люси, одна была в ужасе от боли других, а вторая радовалась их поражению. Это длилось лишь миг, но все равно пугало.

— Как я и думал, — сказал Пенебригг.

— Что это значит? — спросила я.

Пенебригг сдвинул очки с края носа.

— Помни, что я знаю мало о Певчих. Как и все нынче. Но в старых историях говорилось, что Певчим их мамы давали волшебные камни. И если кто-то попытается забрать камень, он ощутит обжигающую боль, — он серьезно посмотрел на меня. — Говорили даже «боль от огня».

— Но в истории камни были простыми, — сказал Нат.

— До этого дня мой был простым, — сказала я.

— Но теперь это рубин. О таких камнях я истории не слышал.