Певчая

— Так начинается измена. Жалоба на цену — это жалоба на политику короля, значит, сомнение в самом короле.

— Но он говорил о хлебе.

— Он проявлял недовольство. Один шепот, и он разойдется, разгорится, как огонь. И, как огонь, этот шепот приведет к катастрофе. Он поглотит все вокруг, и шепот превратится в крик, и люди будут желать кровь короля.

— Но этот человек…

— Его задержали и допросили не без причины. Даже если это была жалоба на хлеб. Но, может, вам интересно знать, что, когда его дом обыскали, то нашли у него подстрекающую брошюру Локка и Гротиуса насчет границ власти короля и права подданных восстать против короля. Под угрозой тенегримов он во всем признался, и его приговорили к десяти годам тяжелого труда на острове Мэн. Вы избавлены от него.

— Но…

— Вы бы предпочли, чтобы мы отпустили его? — лорд Скаргрейв раздражался. — Чтобы он читал брошюры и книги о правах людей, а потом встречал единомышленников и замышлял мятеж против правителей страны? Чтобы вас убили так же, как короля перед вами?

Генри смотрел прямо перед собой. Только я знала, как сильно ранили его эти слова, и как сильно сейчас он ненавидел лорда-защитника.

Похоже, Скаргрейв ощутил его настроение, потому что совладал с собой.

— Прошу прощения, Ваше величество, — он склонил голову, словно показывал покорность. — Я говорил слишком смело, прошу за это вашего прощения. Я не хотел навязывать вам свое мнение. Я поклялся, чтобы моя сила, моя власть и моя честь защищала вас до конца.

Я ощущала, как колеблется ненависть Генри, заменяясь сомнениями.

— Может, порой мои методы кажутся вам жестокими, — продолжил Скаргрейв, — но как еще мне вас защитить? И не только вас, но и все королевство? Надеюсь, когда-нибудь мы найдем новые способы управления людьми, но пока нам нельзя рисковать. Вы — последний в роду, Ваше величество, и если мы вас потеряем, нас ничто не убережет от хаоса.

Генри впитывал каждое слово. Я внутри него ощутила, что и сама тронута честным голосом. Я ненавидела Скаргрейва и его поступки, но было невозможно отрицать факт, что он любил короля и страну. А я презирала то, что он сделал во имя этой любви.

— Не ошибитесь, — сказал Скаргрейв. — Я не горжусь тем, что задерживаю свой народ. Я бы не хотел так поступать. Но без короля, без наследника мы погрязнем в гражданской войне, или на нас нападут чужаки. По сравнению с этим, тысяча арестов — пустяк.

Генри поднял голову и посмотрел в пылающие глаза Скаргрейва.

— Я делаю это, чтобы уберечь вас, — тихо сказал Скаргрейв.

— Нам повезло быть под вашей защитой, — прошептал Генри. Последняя искра его возмущения погасла.

Он смотрел в глаза Скаргрейва, а меня охватывал страх. Воздух сгущался, темнел по краяс, и словно множество крыльев…

Вдруг я поняла, что нужно выбираться отсюда.

Я с усилием подавила музыку в себе и вытащила себя оттуда, из разума короля, его комнаты, подальше от тех пылающих глаз…

Я моргнула, кольцо блестело на моей ладони.

— Мисс Марлоу? — сэр Барнаби склонился ко мне. — Вы в порядке?

— Да, — у меня все еще кружилась голова, но я вернула рубин на шею. — Да. Но почему я дотянулась до короля, а не до Скаргрейва?

— До короля? — опешил сэр Барнаби. — Мисс Марлоу, вы должны все нам рассказать.

— Я не говорила? — я должна была, но, наверное, зашла слишком глубоко.

— Вы говорили в начале, и мы не смогли разобрать слова, — сказал сэр Барнаби. — Никто не посмел побеспокоить вас, ведь вы были не здесь.

Я рассказала им все, что вспомнила, о том, как побывала в разуме короля.

Когда я закончила, Олдвилль поднял руку:

— Можно посмотреть кольцо?

Я передала ему кольцо, он поиграл с открывающейся частью.

— Нат, погляди. Что-то странное с механизмом.

Пока Нат рассматривал кольцо, Пенебригг шепнул мне на ухо:

— Милая! Вот это поворот!

— Но человек был не тот, — тихо ответила я.

— Не важно.

Пенебригг не успел сказать что-то еще, Нат поднял кольцо.

— Вот и ответ, — портрет отцепился, и внутри оказалась прядь рыже-золотых волос.

Кристофер Линнет присвистнул.

— Волосы короля Генриха.

Сэр Барнаби посмотрел на кольцо с потрясением.

— Я не знал, что там такое есть.

— Что же, — мрачно сказал Олдвилль, — теперь мы знаем, что пошло не так. Редкие предметы сильнее, чем волосы.

— Ах! Но посмотрите на плюсы, — вмешался Самюэль Дипс. — Певчая не дотянулась до Скаргрейва, но она точно смогла прочитать мысли короля. Я никогда о таком не слышал, — он поклонился мне, вытянув ногу, обтянутую шелком. — Певчая, я выражаю вам свой восторг и почтение. Вы неоценимо помогли нашему делу.

Гул прошелся по комнате, а Пенебригг просиял и похлопал меня по руке.

— Молодец, отлично сработано, — прошептал он.

— То, что я узнала от короля, было важно? — спросила я.

— Да, — сказал сэр Барнаби. — Мы давно подозревали, что сердце короля на нашей стороне, что он против тенегримов. Но только теперь мы в этом уверены. И это радует. Это значит, что если мы сможем избавиться от Скаргрейва и его воронов, королевство будет в хороших руках.

Олдвилль кивнул мне.