Пф-ф, наука…

Космос вообще не располагает к интересным и насыщенным историям. Слишком много пустого пространства между искрами, которые можно назвать оживленными, населенными или хотя бы обжитыми. Да, для того, кто родом с Земли невозможно представить всей этой вселенской скуки, когда космический корабль рвет законы физики и преодолевает световую скорость – слишком быстро чтобы представить и просчитать, но невообразимо медленно, чтобы действительно путешествовать с комфортом. Зато наука, если ее еще можно назвать этим словом, постигла законы квантовой запутанности, мнимой определенности и механики черного ящика. И все еще ничего не объяснила. Да, она дала инструмент, закономерности, формулы, которые что-то описывают, но ничего не объясняют и не доказывают. Из этого можно сделать два вывода – первый, фундаментальный о том, что наука ни что иное, как еще одно, очередное, мировоззрение. Наука уже доказала свою несостоятельность со всеми ее формулами, моделями и экспериментами, хотя бы даже потому, что объем исключений в любом правиле должен быть конечным, если мы говорим о научном аппарате. А на деле, выходило, что большинство тезисов работает только в конкретных условиях.

А второй вывод дарит человеку и человечеству призрачную надежду, что природа среды в которой мы обитаем, не ограничивается физическими законами, и не нуждается в формальном описании.

Ладога пронзала пространство с относительной скоростью 88 миль в час, что по меркам космоса – тьфу. Скорость эта измерялась относительно ближайших кораблю точек пространства. Однако если замерить скорость корабля, как материальной точки относительно центра галактики, то в одних случаях она равнялась абсолютному нулю, а в других измерениях та же материальная точка под названием Ладога двигалась с постоянным ускорением равным скорости света, помноженной на мнимую единицу.

А теперь сделаем мысленный эксперимент и решим задачу, в которой поезд выехал из точки А, в точку Б и на это потратил примерно сорок два дня. Причем точка А и точка Б могут быть произвольно взятыми.

Сложно? Вот так и летают все, давно перестав удивляться, что полет до спутника той же планеты может занять в разы больше времени, чем скачек на противоположный край галактики.

И мы бы уже давно научились совершать такие «прыжки» в пространстве, которые позволяют преодолевать любое расстояние не более чем за сорок два земных дня, если бы первооткрыватели и их коллеги не лишались бы рассудка при попытке осмыслить принцип такого перемещения.

Кстати, на любой планете в обязательном порядке теперь устанавливают памятник умалишенному физику на центральной площади крупнейшего города с космопортом. Так, в назидание потомкам.

И все же это занятные факты, и только. Они редко интересуют работников флота.

В рядах ученых уже вторую сотню лет царила фрустрация. Инженеры и пилоты легко обходились без сложных выкладок, а те, кто умудрялся оснащать космический флот все новыми образцами техники, уже даже перестали пытаться что-то кому-то объяснить.

«Дык, либо оно тебе дано, либо нет,»– разводили руками ребята в испачканных спецовках: «Это же как кататься на велосипеде – книжки читать бесполезно. Надо пробовать!»

И все же таким одаренным приходилось тесно сотрудничать с нормальными инженерами, ведь прыжки работали только вне атмосферы и всегда выводили путешественников недалеко от желаемой точки пространства, но всегда в стороне – подальше от скопления массивных физических объектов. Швартоваться, приземляться и стыковаться им приходилось, руководствуясь классическими представлениями о вселенной и физике.

Ладога вместе с экипажем пятые сутки дрейфовала в состоянии неопределенности. По ощущениям, полет должен был продлиться еще неделю. Все было штатно и обычно. Навигационная аппаратура выключена – в состоянии неопределенности нет нужды корректировать курс, можно просто расслабиться и получать удовольствие. В этот раз даже связь с миром работала исправно, и члены команды могли привычно шерстить сеть, получать новости и спокойно переписываться с родными и знакомыми. Но гнетущее напряжение, нарочитое спокойствие и отрешенность капитана вгоняла остальных в тоску, но они даже не пытались заговорить друг с другом. Они выполняли свои обязанности, словно и не замечая остальных. От того напряжение только нарастало и крепло.